Но вот уже более двух месяцев шла война, армия Гитлера все глубже вгрызалась в нашу территорию, в сводках появлялись названия городов, которые – ну никак нельзя было представить себе захваченными противником. А немецкие рабочие молчали. Они исправно начиняли взрывчаткой снаряды, которые обрушивались на головы их братьев по классу. Где была международная солидарность трудящихся?
Я не находил ответа. Что-то здесь шло не по правилам.
Я сидел, замерзший, втянув голову в воротник бушлата, прижавшись спиной к скале. Очень болел бок – там, наверное, расцвел нарыв. Выл, налетая со всех сторон, ветер. Дождь то припускал, то переставал. В ноль часов я должен был заступить на вахту, и следовало поспать оставшиеся до вахты часа полтора, – но сон не шел.
N – неизвестность – висела надо мной в ненастном финском небе.
– Борька? – Из ночной мглы выдвинулось, придвинулось бледное лицо Толи Темлякова. Он подсел ко мне, стукнув прикладом винтовки о скалу. – Не спишь? Я тоже… Холодно очень… Борька… Ты меня осуждаешь?
Я не знал, что ответить. За девятнадцать лет жизни мне не приходилось никого осуждать.
Вот что я ощущал: Т. Т. странным образом раздвоился в моем сознании. До минувшей ночи – до того момента, как он оттолкнул меня и погнал шлюпку к Молнии, – он был другом, головастиком, своим в доску. А после? После того момента – не знаю… Казалось: это был не Т. Т., а кто-то другой, затесавшийся к нам в шлюпку… Все это было странно…
– Осуждаешь, – тихо сказал Т. Т., нагнув голову к коленям.
– Я не судья, – сказал я. – Чего там осуждать.
– Никто не хочет меня понять, – тоскливо сказал Т. Т. – Я согласился добровольно участвовать в операции. Хотя не был обязан, верно?
Я промолчал.
– С самого начала я это считал авантюрой. Но пошел добровольно. Я ведь мог отказаться, верно?
Он так настойчиво нажимал на добровольность…
– Ну верно, – сказал я. – Но раз ты пошел…
– Правильно, – подхватил Т. Т., – раз я пошел, значит, должен был все делать как надо. Я и делал. Нет разве? Мы с тобой гребли как сумасшедшие. Из мотобота вычерпали воду. Нет, скажешь?
– Ну вычерпали… Да не об этом ведь речь…
– Постой! Я что хочу сказать? Чтоб не забывали, что всю эту часть операции я – не хуже, чем ты с Литваком… Нет разве? Вот! А дальше – ну дальше я, конечно, ошибся… Но тоже надо понять! – с отчаянной горячностью прошептал Т. Т. – Когда буксир лопнул, а нас осветили, я – что? Я подумал, что операция кончена… провалилась… Разве не естественно было так подумать? Тем более под огнем… ну нервы не выдержали, и я, чтоб спасти хотя бы двоих из трех… двух из троих… тебя и меня…
– Я не просил спасать…
– Да это же само собой, что друга спасать надо!
Неприятно удивленный, я всмотрелся в бледный овал его лица.
– Значит,