Ко мне подсаживается Сашка Игнатьев. Заглядывает в глаза, но я смотрю в другую сторону. Не хочется ни с кем разговаривать. На всем белом свете у меня только один родной человек – мама. Только она обо мне беспокоится. Ну и, конечно, Ирка.
– Тут знаешь что было? – тихо говорит Игнатьев. – Полундра была! Мы за вами следили все время. Главный с Андреем возле нашего пулемета лежали. Андрей психовал, что вы долго тянете, а главный помалкивал. Не видно было ни черта. Только когда финики ракету кинули, я засек вашу шлюпку у мотобота. Ловко вы, бродяги, пристроились!
Да отвяжись ты, думаю я. Но – прислушиваюсь к его окающему говорку, словно боюсь упустить.
– Полчаса проходит – опять засветили, опять, вижу, торчите у мотобота как приклеенные. Я Леньке Шатохину говорю: «Понравилось им там, решили зимовать на “Тюлене”»…
Как же, там уютно, думаю я. Славный такой «Тюленьчик»…
– Опять ракета, у меня глаза на лоб: шлюпка здесь, мотобот там, кто-то плывет, ни хрена не разберешь. Освещение – как в театре. Андрей чешет башку, главный командует – пулемет к бою. Тут началось – с «Хвоста» бьют по вам, Шатохин кроет по вспышкам, Савушкин, слышу, тоже заработал. Я Шатохину подаю ленту, а сам пригляделся и вижу: Толька гребет обоими веслами от мотобота, а там Литвак руками машет. Ты, по-моему, не греб. Наклонился, скрючился весь, но не греб. Верно?
Я не отвечаю.
– Главный крыл вас – я жмурился только… – Сашка придвигается ко мне вплотную и шепчет: – Оттолкнул Шатохина, схватился за рукоятки и наводит «максим» на вашу шлюпку…
– Врешь! – вырывается у меня.
– Безверхов его за руку схватил, я за другую… А он здоровый, как из железа, – плечиком только повел, стряхнул нас. Я обмер… Ну, думаю, читайте молитву… А он посмотрел в прицел на шлюпку, потом развернул пулемет обратно и давай сажать по «Хвосту». По вспышкам… Тут я увидел – шлюпка повернула к мотоботу. Кричу главному в ухо: «Шлюпка обратно идет!» Глянул он, передал «максим» Шатохину…
– Дальше что? – спрашиваю.
– Дальше? Ну, сам знаешь. Финики сменили позиции и давай лупить по нам. Жарко стало. Мы тоже маленько передвинулись. Главный уполз к Савушкину. У нас пулемет раскалился, аж обжигает. Дальше – минометы. С Хорсена пушка ударила. Ну, как положено.
Дождь сечет и сечет. Я молча смотрю, как Шунтиков возится с провиантом. Под большой скалой он вырыл нору, накатил на нее несколько сосновых стволов, поверху камнями завалил – когда только успел? Теперь затаскивает в землянку ящики с консервами, мешки с крупой и сухарями. Еремин помогает ему. Правильно. А то промокнет крупа – жрать будет нечего. Хозяйственные мужики.
– Видал, что наш Иоганн сотворил? – говорит Сашка. – Эй, кудесник, любимец богов, отсыпь гороху бедному скомороху! Тебе говорю, Иоганн Себастьян Шунтиков…
– Бах! – выпаливает Еремин и тоненько смеется.
Сашка,