Ее совет я приняла за приказ. Никто, тем более преподобная мать, никогда не говорил, что стремящуюся в монахини девушку ждет великолепное будущее. Смяв спиной подушку, я прошептала:
– У меня не получилось.
Матушка Софи склонила набок голову:
– Не получилось? Убить себя, вероятно, нет, а это, напоминаю, смертный грех, который не искупить никаким преданным служением. Если ты имела в виду что-то другое, то я сказала бы: ты невероятно преуспела. – Я ничего не ответила, и она продолжила: – Ты доказала, если что-то твердо решила, ничто тебя не переубедит. «Quand même» – «Вопреки всему», вот какой девиз тебе нужно взять для себя. Это признак выдающегося характера, хотя сейчас ты, вероятно, в это не веришь.
– Но не черта монахини, – пробормотала я, близкая к слезам.
Матушка Софи покачала головой:
– Тем не менее это признак чего-то. – Она нагнулась и поцеловала меня в лоб. – Тебе нужно набираться сил. До конца семестра ты освобождена от занятий. – Сказав это, матушка Софи отклонилась назад. – Твоя мать была здесь. – (Я уставилась на нее.) – Я послала ей записку, – пояснила преподобная. – Ты была в таком тяжелом состоянии, мы боялись, что потребуются последние обряды. Она находилась за границей, но твоя тетя Розина отправила ей телеграмму, что, к слову, обошлось ей недешево, и твоя мать сразу приехала. Это было две недели назад. Ты не могла запомнить ее визита, хотя она просидела у твоей постели много часов. Я видела ее тревогу. Сказала, что вернется навестить тебя.
Я сидела, ошарашенная новостями, а матушка Софи продолжила:
– Когда мадам Жюли приедет, полагаю, тебе нужно отыскать сочувствие в своем сердце и попытаться залатать разрыв между вами. Она твоя мать. Мать у нас одна на всю жизнь.
Я опустила глаза. Жюли была здесь. Она прервала путешествие, чтобы повидать меня.
Радоваться мне или бояться ее нового появления? К моменту приезда Жюли я уже могла выходить на улицу. Мать внезапно вошла в сад, одетая в розовое атласное платье с подобранной в тон к нему пелериной и в шляпке с пером. Я приготовилась к лавине упреков, ведь я выглядела призраком. Монахини потчевали меня жирными супами, и я проглатывала их, как голодная львица, но тем не менее оставалась страшно худой, сквозь бледную кожу светились синие вены.
Сев на стул, я завернулась в теплую шаль, несмотря на знойный день. По-прежнему верный мне Цезарь дремал у моих ног. Летний семестр почти завершился, и все девочки с нетерпением ждали августовского перерыва в учебе, когда они разъедутся по домам, чтобы провести месяц в семье. Тишина, наступавшая в монастыре во время летних каникул, всегда меня радовала, сама-то я никогда не возвращалась домой, как и Мари и еще несколько