Зато странички со стихами намертво врезались в мою девственную подсознанку и затаились там до срока.
Срок настал в девятом классе. Я сидела на омерзительном, как зубная боль, уроке алгебры и, стараясь абстрагироваться от зудения училки, смотрела в окно. За окном стояла золотая осень. Я представляла, как это здорово – выйти вот сию же минуту на волю, пошуршать ногами по желтому ковру из листьев, нарвать рябины или просто постоять и посмотреть, как по небу летят на юг птичьи стаи. И тут вдруг, как спелый каштан, мне на голову упало мое первое стихотворение. Я его быстренько записала, даже не понимая, к каким последствиям это может привести.
Я не могла дождаться, когда приду домой и прочитаю свой шедевр родителям. Но родители отреагировали на новорожденного пиита не совсем адекватно. С одной стороны, меня надо было похвалить и приободрить, а с другой стороны… А вдруг это всерьез, а вдруг я поддамся пагубной страсти? А что из этого следует? А из этого следовала богемная жизнь, рестораны, карты и прочие ужасы. Так что на лицах родителей отражались переживания жителей Менга в момент, когда они повстречали д’Артаньяна на желтой лошади. Одной стороной надо было изображать радость и восхищение, а другой – озабоченность и тревогу. Кстати, бабушка, узнав о моем новом увлечении, тоже не знала, как реагировать. Конечно же, было бы приятно иметь внучку-поэтессу, желательно известную, но если рассуждать трезво, выходило то же самое – богема! По ее мнению, я должна была продолжить семейную традицию и выйти замуж за генерала. Но генералы, а в этом она была твердо убеждена, не женятся на поэтессах. Так что и с бабушкиной стороны я поддержки не нашла, поэтому стала писать стихи тайком, скрывая их от родных, на манер прыщавых подростков, прячущих под матрасом фотографии с голыми тетеньками. По сей день у меня осталось ощущение, что моя поэтическая деятельность – это что-то не очень пристойное, что-то вроде стриптиза, с одной лишь разницей, что раздеваться приходится не только перед чужими, но и перед близкими людьми.
Но чемодану я благодарна. Он оказался для меня чем-то вроде волшебного сундука, из которого я черпала свое вдохновение. И я очень рада, что он был у моих родителей. Ведь в противном случае меня могли бы положить в ящик из-под патронов.
«Руслан и Людмила» и «Летающий сундук»
Когда мне исполнилось пять лет, родители повели меня в книжный магазин и предложили выбрать себе подарок. Мое внимание привлекла большая книга с ярко-красной суперобложкой. Это была сказка Пушкина «Руслан и Людмила». Такой красивой и большой книги у меня до сих пор не было, а иллюстрации Татьяны Мавриной и сегодня вызывают восхищение. Научившись читать, я постоянно перечитывала поэму и скоро могла цитировать наизусть огромные куски. А про ученого кота и говорить не приходится. Я с упоением не только декламировала наизусть «У Лукоморья…», но и так же