– И попросит автограф, – он вздохнул, – оставь, время автографов миновало, – Павел отозвался:
– Если можно, гражданин майор. У меня свой адвокат… – майор подвинул ему телефон.
– Разумеется. Я вернусь с постановлением, – он помялся, – о взятии вас под стражу. Иначе не получится, гражданин Левин, речь идет об убийстве, пусть и по неосторожности, – Павел предполагал, что ему назначат психиатрическую экспертизу.
– Которую я обведу вокруг пальца, – смотрящий взял трубку со второго звонка, – но обводить не потребуется, у меня действительно депрессия… – он попросил смотрящего позаботиться об адвокате.
– Простите, что я вас обременяю своими, – Павел помолчал, – неприятностями. Речь идет об убийстве в состоянии аффекта, я нахожусь в Троицком горотделе милиции, – Павел Петрович, не задавая лишних вопросов, коротко ответил:
– Адвокат приедет завтра. Передай с ним записку, – вернувшийся майор принес скупое на слова постановление о задержании подозреваемого с соответствующей санкцией прокурора. Павел расписался почти не глядя.
Монтировка, с которой он появился на посту автоинспекторов на выезде из деревне Крекшино, покоилась в особом пакете для вещественных доказательств. Майор сообщил, что районное отделение милиции начало следственные действия. Павел знал, что это значит.
– Тело забрали с поляны, – он считал трещины на потолке, – его повезут в морг на экспертизу, – Павел вспомнил отчаянный крик девушки: «Я жду ребенка!».
– Это отягчающее обстоятельство, – вспомнил он, – но только в случае, если я знал о беременности. Может быть, она солгала, – Павел искренне хотел, чтобы так и случилось, – но даже если нет, то моя ревность тем более понятна, – согласно постановлению, его заключали под стражу на три дня.
– Потом вы либо выйдете на свободу, – майор помялся, – так гласит закон, но в вашем случае, – он вытер лысину носовым платком, – это маловероятно, либо вам будет предъявлено обвинение, на основании протокола о вашей явке с повинной…
– Может быть, стоило оставить монтировку на поляне – Павел задумался, – нет, так правдоподобней. Я был потрясен и не понимал, что делаю, – монтировка у Джошуа была самая обыкновенная, советского выпуска.
– Ударив гражданку Штейнман по голове, – Павел пошевелил губами, – осознав, что я совершил тяжкое преступление, я решил добровольно отдать себя в руки правосудия, – он не сомневался, что поступил правильно. Павел слышал о вражде между министром Щелоковым и председателем Комитета Андроповым.
– Щелоков просил о помиловании для полковника Петренко, – вспомнил Павел, – но Андропов настоял на его расстреле. Я не Петренко, а мелкая сошка, но Щелоков не преминет уесть Комитет, – решетка в двери щелкнула, Павел услышал добродушный голос:
– Ужин, гражданин