В лицо Джошуа ударил ветер. Приоткрыв окно, Павел выкинул черную коробочку на мостовую Ленинского проспекта.
– Если ты врешь, ты об этом пожалеешь, – вывел он на листе, – где остальные жучки… – она помотала головой.
– Больше нет, – по лицу девушки поползли слезы, – я не вру. У меня в сумке лежит устройство, оно только показывает, что я рядом… – Павел презрительно сказал:
– Рядом с объектом внимания Комитета Государственной Безопасности СССР. Остается тебе поверить. Давай сумку, – велел он. Распотрошенная сумка валялась в густой траве. Еще одну черную коробочку Павел попросту разломал.
– Надеюсь, что теперь мы сможем говорить свободно. Джошуа, поезжай по Ленинскому проспекту в сторону области. Думаю, что Комитет пока не опомнился и твою машину не ищут по всей Москве…
Павел курил, прислонившись к обломкам кирпичной колонны. Джошуа вертел вынутую из-под сиденья монтировку. Кукушка все не унималась. Он помнил русское поверье.
– Кто-то из нас проживет долго, – слезы закипели в горле, – я надеялся, что она меня любит, я верил ей, но все было игрой, – Джошуа пытался забыть последние два месяца.
– Два с половиной, – поправил себя Циммерман, – со дня Святого Валентина, когда я сказал, что люблю ее, – он не мог назвать девушку по имени.
– Даже ее имя может оказаться лживым, – понял Джошуа, – как она сама и все вокруг… – ее черные волосы растрепались, подол замшевой юбки испачкала пыль.
– Я все рассказала, – девушка плакала, – пожалуйста, Павел, – он поморщился, – поверь мне. Я должна была познакомиться с мистером Циммерманом, – Джошуа передернулся, – и влюбить его в себя. Мне обещали, что я уеду в Америку, что я… – Павел щелчком отправил окурок в заросший ряской пруд.
– Что ты и в Америке продолжишь следить за мужем, – руки Джошуа похолодели, – и гнать информацию Комитету? Ты обвела вокруг пальца бедного Штейнмана, – она пронзительно крикнула:
– Нет! Борис меня любил и я… – Павел грубо прервал ее:
– Заткнись. Ты не умеешь любить, продажная тварь. Сначала ты валялась под интуристами, потом тебя подложили несчастному Борису, чтобы ты сообщала о его связях, а теперь тебя поощрили и допустили до американского дипломата, – Джошуа вспомнил:
– Я ничего не говорил ей о Леоне. Нет, конечно, – он был в этом уверен, – я даже о Павле ей не говорил. Узнай она о нем, все закончилось бы гораздо раньше… – Павел устало сказал:
– Ты все слышал, – Джошуа очнулся, – решай, что делать. Ей, – друг кивнул на девушку, – доверять нельзя. Оказавшись в Москве, она побежит к своим работодателям, – Джошуа вздрогнул от звона стекла. Подобрав валяющуюся в траве пустую бутылку, Павел с размаха грохнул