Вскочив, шатаясь из стороны в сторону, то припадая на искалеченную лапу, то поднимая ее и передвигаясь на трех здоровых, неверной вихляющей походкой уходила колончнха прочь от гибельного места. Проковыляв так с полкилометра, она углубилась в чащу леса, среди бурелома замерла, настороженно прислушиваясь. Потом неловко протиснулась под вывороченный корень поверженной ветром сосны, где у нее было запасное гнездо.
Белый колонок
Он впервые увидел мир поздней весной, когда омытая неистовыми грозовыми дождями тайга, будто заново рожденная, пронзительно зазеленела лиственницей и молодым березовым листом, а склоны сопок заполыхали нежно-розовыми пятнами цветущего багульника.
Старая рыже-бурая колончиха, измученная четырехнедельным добровольным заточением в гнезде, вот уже седьмые сутки как разрешившаяся от бремени, еще раз тщательно обнюхала попискивающих щенят и, волнуясь от острых весенних запахов, доносившихся снаружи, решила, наконец, что пора выводить сосунков из гнезда.
Тихонько урча, она заботливо подталкивала носом крохотные теплые тельца навстречу волнующим запахам. Мать не видела их в темноте, и уж, конечно, не могла их сосчитать, но каким-то особым чутьем ощущала всех их одновременно, и каждого в отдельности, – их тепло, движение, парной запах каждого из девяти копошившихся в темноте щенят. И стоило только кому-нибудь из них хотя бы на несколько мгновений замереть в неподвижности, как колончиха настороженно поднимала голову, прислушивалась, нервно шевелила ноздрями, и успокаивалась лишь услышав, почувствовав движение затихшего щенка.
Старая колончиха тяжело пережила минувшую зиму, необычную даже для этих суровых мест жестокостью морозов, малоснежностью и скудностью пищи. Тем радостнее ей было ощущать запахи весны. Инстинкт подсказывал ей, что трудное время миновало, и впереди много дней, полных света, тепла и корма. От ожидания удачной охоты она чувствовала прилив сил и была необычно возбуждена.
За прошедшие четыре недели она лишь трижды выходила из гнезда на охоту, причем последний раз уже более полутора недель тому назад. Правда, ей удалось тогда поймать крупную зазевавшуюся куропатку, наесться вдоволь, – про запас. Остатки куропатки она затащила в гнездо, и на следующий день еще дважды прикладывалась к ней, пока в кладовой не остались лишь пух, да перья. Но сейчас она была голодна, щенята то и дело тыкались ей в живот холодными носами, и это еще больше усиливало чувство голода.
Колончихе шел седьмой год. Редко какому зверьку ее породы удается прожить такую длинную жизнь. Шестилетний жизненный опыт многому ее научил. Дважды в своей жизни, оба раза в дни жестокой бескормицы, соблазнялась она возможностью утолить голод без