Чуть ли не кубарем скатился с хребта к началу Молоковской дороги, вышел к Ингоде. Река здесь была относительно неширокой, – метров десять-пятнадцать. Прибрежная часть русла была заснежена, но середина на всем протяжении подозрительно чернела, будто уже подтаявшая. Я в растерянности остановился. Не хватает еще провалиться.
Сбил ногой смерзшийся кусок земли на берегу, швырнул его на середину реки. Тот упал с глухим стуком, – лед выдержал. Подобрал валявшуюся на берегу жердину, поправил за спиной рюкзак, лег пузом на лед, пополз по-пластунски, толкая жердину перед собой.
Через час я уже стоял перед дверью своей квартиры.
– Что-то ты раненько сегодня, – полувопросом встретила меня жена.
– Так ты посмотри, непогодь-то какая, – ответил я, сбросив на пол рюкзак и снимая унты. Жена, молча, ушла на кухню. Я разделся, развязал рюкзак, достал соболя, встряхнул его, держа «за шкирку». Разморозившийся за теплой моей спиной, пока я ехал в электричке, он висел теперь, распрямившись, во всей своей красоте, переливаясь сверкающим мехом. Я шагнул к кухне, держа соболя в вытянутой руке.
– Ох, неужели соболь? – услышал я восторженное вопрос-восклицание своей супруги. Что-то зазвенело, упав на пол.
*
Утром, чуть свет, я был уже на ногах. Застелив письменный стол тряпицей и запасшись медицинским скальпелем, острым перочинным ножом и бритвенными лезвиями, при свете настольной лампы приступил к снятию шкурки. Снимал чулком. Скальпелем сделал надрез в пасти зверька у соединения губ с деснами, стал осторожно заворачивать шкурку на голову, аккуратно обрезая хрящи под носиком, ушками, возле ресниц. Потом осторожно, без применения ножа, миллиметр за миллиметром стал снимать шкурку с туловища. С лапок шкурку снимал тоже чулком, без надрезов, до самых коготков, которые оставил при шкурке. Медленная, кропотливая работа, требующая большого внимания и осторожности. Артем помогал мне в качестве подмастерья.
Когда приступил к снятию шкурки в области промежности, был немало озабочен неожиданным открытием. Оказалось, что половой член зверька снабжен косточкой. – Вот тебе на! – подумал я, – а это-то зачем? Удовлетворительного ответа на этот вопрос я тогда не нашел.
Пожалуй, больше всего времени потратил я на хвост, боялся испортить эту красоту. Шкурку нужно было аккуратно и ровно разрезать по нижней стороне по всей длине. Наконец, уже поздно вечером работа была завершена. Шкурка снята, тщательно очищена, обезжирена, надета на правилку для просушки. Стали думать, как рационально использовать появившуюся у нас ценность.
– Шапочку мне нужно сделать, – заявила жена, с вожделением разглядывая пушистый хвост.
– Так