Добившись, жутко досаждала,
То «всё – тебе», то – подманя,
То – нет, то – есть, то – доставала.
Я был «женат», я был рабом
Девицы этой, и с трудом
Я представлял другое время,
Когда я плюну, и не с теми
Что жаждут быть со мной всегда,
А мне всё это неприятно,
На солнце увеличить пятна,
Все разговоры есть беда
Для человека – для меня,
Размазывай, коль размазня.
Седьмая глава
1
Тридцатого, я помню, мая,
Домой пришёл в одиннадцать часов.
А дома пусто. Я соображаю.
Я добежал, а дед – готов.
Брат, мама, бабушка, все близко,
Один казался диким бликом,
Один, а это ваш герой.
Смерть? Ну, пожалуйста, зарой…
Я тосковал о деде. Люська
Не отпускала от себя,
По сердцу моему скребя,
Ах, Караулова, подлюка.
Ну, только попадёшься мне,
Я затопчу тебя в г-не!
2
Лежал мой дед на чистеньком столе.
Поцеловал его я в губы.
Как будто я притронулся к скале,
Касанье было мне не любым.
Смотрел я прямо на него,
И думал – как там? Каково?
Но дедушка не шевелился,
Он капелькою изменился.
Лоб гладкий. От морщин его
Сошёл и след. Лицо спокойно,
Как лица у молодожёнов.
Охота крикнуть мне – браво!
Да не кричу, стою над ним,
Жизнь превратилась в сладкий дым.
3
Назначили читать по нём
Молитвенник. Пришёл в квартиру
Еврей: он тряс высоким лбом
Всю ночь. Я занимался лирой
Подле него. Старик-еврей
Распелся словно соловей.
Он дедушки, как смерть, боялся,
Сам предо мною задавался.
Сидел я рядом с дедом ночь.
Вот утро. Солнце заглянуло.
Свеча над дедушкой раздулась,
Как будто хочет доволочь
Через оконное стекло,
Что моё сердце берегло.
4
Да, я забыл сказать об этом:
Мы въехали обратно в дом.
Всё поменялось в сказке лета,
Жизнь двигалась своим шажком.
Теперь мы поселились слева.
Квартира лучше, обогрева,
Вместо домашнего котла
Висели прочно для тепла
По стенам, низко, батареи.
Шикарно! Я тут буду жить!
Кридорчик мал – тут в морду бить.
А кухня – хорошо тут змеям:
Вошёл, и сразу тяп тебя,
И плачут все, слезой скорбя.
5
Вдруг вспомнил, мне шесть лет, не больше.
Гляжу на маленький котёл.
Качаюсь на стене, хорошим
Был я в то время, не учёл,
Что кочерга скрежещет стену.
Вдруг мама входит, и сирену
Включить бы – по уху меня
Ударила разок, бранясь.
Кольцо на пальце мамы тяжко,
Всё золотое, шириной
Огромное,