Смутили Динерштейна маму.
Не надо так колдобить даму.
30
Вы знаете, два патефона
С пластинками играли нам,
И Сталин рёк во время оно
Все истины как кабанам.
Я издевался над старинным
Устройством, милым и невинным.
Я «Варнечкес» послушал в нём
И понял: бог с ним, с кабаном…
А Миша Слугин взял устройство,
Неделю покумекал в нём
И выдал то, что бытиём
Обычно мыслится как свойства —
Магнитофон! Поёт! Орёт!
Запишет – нас переживёт.
31
Ох, Мишка Слугин – он большой
И толстенький, куда побольше,
Чем я, надёжный он и входит в строй —
Шутник и правильный, всполошный,
Как звон твоих колоколов,
Что трогает основу снов,
Подспудную, прямую сущность,
Твоих как символы Исуса.
Я был блондином до трёх лет,
И дальше стал темнеть, пока я
Дошёл в темнении до края,
Где не поможет тот завет,
В котором всё предрешено,
«Пусть будет так» – гласит оно.
32
Я дома. Поздний зимний вечер.
Звонят. Я трубку взял.
– Давай подумаем о встрече.
– Готов. – Приди, пожалуйста, в вокзал.
Я собрался, пришёл к вокзалу,
Стою безропотно: сказала
Она, Брунова Таня. Нет
Её. Всё в мире от планет,
От неба жгучего. Я долго
Стоял и ожидал её,
Вовек стояние сиё
Зависит от желанья Бога.
Он знает, как нам всем помочь,
Коль Он к тому сейчас охоч.
33
Когда стоял и ждал её —
Смотрел на площадь пред вокзалом.
Она! Фигурок муравьёв —
Людей – она далёкая стояла.
Я видел только вдалеке,
Её фигурку, и в Божке
Я угадал её обличье,
Оно мне показалось птичьим.
Лицо? Но точно было им,
В снегу, слетавшим прямо с ночи
Начавшейся, и дуло в очи,
И ветер был неумолим.
Я покурил, потом пошёл,
Немножко горд, немножко зол…
34
Тамойкина была подружкой
Бруновой Тани. Я понять,
Кто был, по правде, верным служкой,
Не мог всё время доканать.
Тамойкина была похуже
Бруновой, показалась лужей —
Ни жара, ни тепла её
Не чувствовал я там, мосьё.
Она была подружкой мне же.
Сижу и слушаю её,
Моё убогое жильё
Вползло бы ей сейчас в промежность,
Когда бы знал я, что пора,
Что будет капелька добра.
35
Мы были дома. Никого.
И не было, кто помешал нам.
Хотел, по правде, я всего.
Не получилось: я изъяном
Сначала юности болел.
Вот, на тебе, тогда слабел,
Не мог, что захотел сейчас же,
Миражи