В практике известны люди исключительные, являющиеся своего рода совершенными детекторами лжи, чувствующие малейшие движения души любого собеседника. Имеются в виду не обученные профессиональные психологи, а вполне естественные самородки – от бога. Как только внимание переключилось на девушку, Леня Мухин вспомнил, когда ощутил в ее поведении сбои. Беседа на стволе поваленного тополя, длившаяся чуть больше часа, могла пройти как единая песня, но произошло едва заметное смятение при упоминании Андреева Кости. В памяти всплывали детали, способные с первого взгляда насторожить любого специалиста по психологии, но не Мухина – ведь он не задумывался о своих сенсорных способностях, а спонтанно создавал, как ему казалось, всего лишь правдоподобную литературную версию драматических событий – возможно, далекой от реально происшедших трагедий.
Он не задумывался над истинными причинами своей одержимости, но последовавшие выводы нуждались в немедленном подтверждении, чтобы при этом обязательно смотреть в безоблачные глазки девушки, проникаться через речь в ее душу, ощущать дыхание и пульс. И внештатный корреспондент помчался по уже известному адресу. Пересек двор и оказался рядом с Евдокией Никитичной. Если бы не метла в руке, можно подумать, специально поджидала у подъезда, зорким оком оценивая допустимую невоспитанность ребятишек, оставляющих где попало бумагу и палки. Хотя не сразу, но Мухин понял исключительную важность для местных жителей присутствие дворничихи. И дело не в особой почтительности, проявляющейся в общении с ней, а в ее уверенности и хозяйской деловитости.
Трудно поверить, чтобы Евдокия Никитична когда-то была юной барышней, и вместо прокуренных зубов блистала лучезарная улыбка, а гибкий стан увлекал в вихре вальса завсегдатаев танцплощадок. Вне всяких сомнений, она принимала участие в прогулках под луной; наконец, целовалась с парнями – являлась объектом их домогательств. Со временем черты лица огрубели от переживаний и природных стихий, возраст выбелил добрую часть некогда темных волос, и – почти нет морщин. Вечная маска невозмутимости. Как сопутствующий элемент ее имиджа – не угасающая