– Прощанье с родиной.
Это был его любимый полонез. Играл он с закрытыми глазами, свободно, проникновенно, без натужного напряжения, свойственного юным, ещё не отграничившим мастерство музыкантам. Пальцы послушно двигались по клавишам как бы без его участия сами по себе. А он плыл на волнах мелодии над полями и лесами родной Белоруссии; над селами с маленькими белыми домиками и аистами на крышах, над речками, озёрами и туманными болотами. Всё озиралось, всё чувствовалось. Светлая зернистая роса на утренней траве. Горячая дорожная пыль под босыми ногами. Речушка, проглядываемая до самого галечного дна. И мама на берегу с ведром: в белой расшитой травяными узорами кофточке, простоволосая, с улыбающимся лицом.
Заметив, что Алесь играет с закрытыми глазами, некоторые ребята догадались – что-то, наверное, грезится ему как во сне. И тоже закрыли глаза. И правда – стали какие-то картинки появляться. И странно – всё о родных местах, родном доме, родных людях. Что же это за такая волшебная музыка? А когда плавное движение её вольной полноводной рекой вдруг оборвалось, точно река вдруг помчалась, ухая с одного каменистого порога на другой, то те, кто вдруг открыли глаза, увидели, как по лицу Алеся катятся слёзы. И им захотелось плакать. И кто-то не сдержал слёз. И стал прятать лицо от рядом сидящих товарищей.
Алесь не ушёл, а убежал со сцены. Но потом вернулся с Павлинкой. Брат и сестра терпеливо подождали, пока стихнут благодарные рев и свист слушателей. Детдомовцы впервые в жизни слышали такую музыку.
Алесь растянул меха аккордеона и Павлинка запела. Голос у неё был тоненький, хрустальный, казалось вот-вот сломается и от этого такой же хрупкой в скрытой печали казалась песня.
Ня шуми, дубруова,
Ня шуми, зялёна,
Ня дадавай сэрдцу жалю,
Што я у чужом крáю.
Сердца ребячьи ещё от прежнего изныва не отошли. А тут опять боль. Сговорились они что ли – эти братья-сестры славяне. А песня рассказывала о надломленном и подсохшем дереве, заблудившихся птицах, полой весенней воде, вышедшей из берегов. Чудной этот белорусский язык; словно испорченный русский, а понятный и потому близкий, и знобкая теплота бежит по телу.
Зелены дубочак,
Куды нахилился?
Молоды молойчик,
Чаго зажурился.
Павлинка и Алесь ещё кланялись, а на сцену высеменила короткими ножками Одарка.
– Отрывок из произведения великого украинского поэта Тараса Шевченко «Думка».
Тяжко, тяжко жить на свете
Сироте без роду:
От тоски – печали горькой
Хоть с моста – да в воду.
Утопилась б – надоело,
По людям скитаться.
Жить нелюбо, неприютно,
Некуда деваться…
Одарка осеклась. Начала глотать воздух. Не то забыла продолжение, не то не могла справиться с волнением.
Жить нелюбо, неприютно,
Некуда деваться, –
повторила она, но в голосе уже