а только, когда забывая обиды,
войну убивают в себе инвалиды,
войною разрезанные пополам.
Когда меня не будет
Нине Назировой
Когда меня не будет,
когда меня не будет,
народ меня забудет,
забудет навсегда.
Но никогда не будет,
когда меня не будет,
и голос мой разбудит
проспавших навсегда.
А что они проспали?
То, что они пропали.
Все языком трепали,
хватились – нет страны.
Стянули их планету,
а их самих-то нету,
и дрыхнут – хоть бы хны.
Когда нас всех не будет,
когда нас всех не будет,
народ себя забудет,
забудет навсегда,
но никогда не будет,
когда нас всех не будет,
и кто-то вновь разбудит
проспавших без стыда.
Журфаковка
Дорогой Тамаре Яковой, столько раз
выручавшей меня просто взглядом из зала.
Это тоже талант.
Ах, как жарко бежать,
и жара какова,
и горит под ногами земшар,
если это бежит журфаковка
на стихи,
как бегут на пожар.
А бывает потом, что в замотанности,
нету места в душе для стихов,
нету места в душе для молодости,
только тягостный груз пустяков.
Но одна есть на свете журфаковка,
что живет и грустя и шутя,
то печальная, как журавушка,
то светящаяся, как дитя.
Она ходит как будто по лезвию,
беззащитная в мире совсем,
незаметно спасая поэзию,
не написанную никем.
2010
Сглаз
Там, где любовь напоказ,
там и сглаз.
Сглазили,
сглазили,
сглазили нас.
Я неподвижен.
Вздохнуть нельзя.
Тяжче булыжин
стали глаза.
Кто эта женщина надо мной?
Мне она быть не может женой,
ибо она еще так молода,
а от меня —
вот-вот ни следа!
«Кто ты?
Не лги мне, что ты жена».
«Если ты хочешь —
я не она.
Я твоя дочь.
Я пришла помочь».
«Дочь у меня когда-то была,
но, не родившись, она умерла.
Дашенькой мы называли ее,
наше невыношенное дите…
Боль раздирает меня в глубине:
Ты мне не дочь.
Не поможешь ты мне».
«Стой, ты не должен сейчас умирать!
Если ты хочешь – я твоя мать.
Если