– Пойдем к нам, не стесняйся, и тебе место найдется! Рада, что Раймонд знает, что у меня есть такой защитник! С твоей мертвой хваткой ты у нас быстро своим станешь. Много не думай, пойдем! Смотри, какие мы хорошие!
Сказав это, Элла легко покрутилась перед парнями в своем испачканном платье с оторванными пуговицами. Она была хороша собой, несмотря на свою худощавость, а ее светло-синие глаза смотрели на парней с горящим задором и… козьим упрямством.
Вечером того же дня Ронни возвращался с учебы домой. Было поздно. Закат уже почти потух. Первые звезды робко зажигали свой небесный свет. В ночной темноте постепенно исчезали сначала краски, потом дома, деревья и всё то, что целый день радовало глаз человека. На землю опускалась тишина вселенной, и ночь словно показывала людям предел их человеческих возможностей. Ночь освобождала человека от суеты дня, которая его терзала с утра до вечера, а взамен она предлагала отдых каждому, будь он буйный или кроткий, счастливый или печальный, одинокий или всеми любимый. Ночная тьма покрывала многие тайные и преступления, но иногда в ее покое избранным открывалась великая тайна мироздания.
Раньше люди умели читать эту тайну по звездам, но Ронни в те годы знал только одну звезду, которая на самом деле была далекой планетой Венерой, появляющейся каждый вечер яркой точкой над горизонтом. Впрочем, в тот поздний вечер он не искал Венеру на небе, в ту ночь она светила для кого-то другого, потому что юноша ехал домой с низко опущенной головой.
Всю дорогу размышлял Ронни о том, что приключилось у бункера всего несколько часов назад. Раз за разом, в самых ярких деталях, его воображение рисовало картину произошедшего, и каждый раз воспоминания юноши останавливались на моменте падения бездыханного тела незнакомца к его ногам, обутым в новые кожаные ботинки, а дальше – провал в памяти. Представить, что случилось бы с ним и с его собственной жизнью, если бы этот Раймонд умер, Ронни просто не мог. Умом он понимал, что это почти случилось, но его сердце отказывалось принимать этот факт за правду. Он, Ронни, не мог быть убийцей.
У самой калитки дома, юноша определил для себя самого четко и однозначно: крик, насилие, гнев, несостоявшееся убийство – всё это не могло быть простым набором случайностей. Оно однозначно было бы кем-то спланировано, как на сцене театра. Каждый момент этого события обладал силой менять жизнь человека навсегда. Почему его рука расслабилась и расслабилась в самый последний миг убийства? Смерть кудлатого парня не допустил Бог? Иначе, кто другой