Последние слова Фриц почти выкрикнул в сторону Альфонса, шагающего рядом с машиной Альфонса, а тот как шагал, так и продолжал шагать, размашисто и бодро, что еще больше разозлило офицера.
– Ишь, какой прыткий выискался! Все они такие, фламандцы, не работают и не воюют, а, как раки, всё назад пятятся. C такими трудовыми ресурсами любая стратегия фюрера потерпит поражение! Смотри, как вышагивает этот оборванец! Да еще и смеется, свинья! Эх, год назад, я его за жабры – и в кастрюлю! С какой радостью я бы полюбовался на его потеющую морду где-нибудь на заводе под Дюссельдорфом!
В голосе Фрица звучало мстительное сожаление, что его поезд ушел.
– Мой друг Фриц, каждому когда-нибудь везет, сегодня – явно не твой день. Ну, сбежал этот фраер из твоих вонючих лагерей, ну, отсиделся тихонько у какой-нибудь красотки под боком. Тебе-то что до этого? Мы ведь тоже бежим, не как зайцы, а как нашкодившие коты бежим по домам. Вот и автомобиль задействовали, чтобы быстрее, мой любезный Фриц, сбежать из этой страны, а жиль, все так хорошо начиналось. Мы отступаем, дорогие мои. Отступление – это вам не победный марш под духовой оркестр. Мы подставили врагу нашу вторую щеку для удара, как учил учеников Господь Иисус, но подставили, к сожалению, слишком поздно, – с грустью в голосе произнес пожилой толстый офицер, который сидел рядом с шофером. Ему было жарко и хотелось пить. Поговаривали, что он был другом самого генерала Роммеля. Этого никто точно утверждать не мог, но звали офицера, как и его знаменитого соотечественника, Эрвином. Впрочем, трудно было найти на земле другого человека, который бы так сильно отличался от знаменитого боевого полководца Эрвина Роммеля, прославившего Германию в Африке, чем этот Эрвин, который отвечал за тыловое обеспечение фронтов продуктами питания, и в данный момент сильно потел на переднем сиденье штабной машины. Короткая шея Эрвина не позволяла ему хорошо разглядеть Альфонса, вышагивающего по каменной мостовой в распахнутой курточке.
– Как такому народу можно доверить руководить целой страной? Они, фламандцы, простодушны и доверчивы, ну, как младенцы! Всё за них господин пастор решает: кому – в рай, а кому – в ад, а они только машут головками, как болванчики, и поддакивают хором: «Да, да, господин пастор. Да, да, господин бургомистр», – не унимался Фриц, недовольства он всё сильнее теребил кружевной платочек, – Всё было так прекрасно организовано, надо было только с радостью принять покровительство великой Германии, как единственный шанс зажить цивилизованно. Нет, на это ума и здравого смысла у их правителей не хватило. Видите ли, они, фламандцы, – еще и гордые, так пришлось их побомбить немного, чтобы реально стали смотреть на вещи.
Тут Фриц заметил, что Альфонс уже потерялся из вида, и глубоко вздохнул.
– Ну, чем им гордиться, этим бельгийцам? Может, только Рубенсом или этими ниточными кружевами, которые только что в уборной не висят.
Брюзгливый тон Фрица вывел из терпения