Перед его глазами вдруг замелькали образы ладно скроенного Давида в немецкой гимнастерке и его матери, постаревшей в одночасье, образы собственного жизнерадостного сына, мечтавшего стать инженером, и страдальческое выражение на лице жены, молча провожавшей его сегодня на работу. Карл посмотрел в счастливые глаза Альфонса и вспомнил сам то счастье, которое испытывал, когда держал крошечное тельце своего первенца в ладонях, вспомнил непередаваемую отцовскую гордость, когда сын впервые назвал его папой. Он был тогда самым счастливым человеком на земле.
Карл понял, что смертельно устал от воспоминаний, от размышлений, от ответственности за государственные бумажные дела и за жизнь своей семьи, данной ему богом. Под грохот танка по мостовой к Карлу приходило облегчение. Все его сомнения остались позади, потому что он сделал выбор. Это было в его характере – принимать твердые решения.
Теперь, когда Карл посмотрел на Альфонса, улыбка тронула его покусанные губы. Этот человек стал ему гораздо ближе, чем строгие установки, по которым он должен был принимать соответствующие меры к гражданам, подозреваемым в дезертирстве. Еще раз, внимательно посмотрев Альфонсу прямо в глаза, Карл опустил голову и стал своим каллиграфическим почерком выписывать акт о рождении ребенка. Когда очередь дошла до имени младенца, он остановился, положил перо обратно в чернильницу и поднял свои очки на Альфонса.
– Я не могу это имя вписать! – сказал он по-немецки посетителю.
– Что вы не можете вписать? – спросил Альфонс, поперхнувшись от внезапно чувства тревоги, что хватает за горло.
– Это имя, уважаемый господин Альфонс Де Гроте! Это имя, «Ронни», звучит слишком по-английски, а у нас с англичанами война. Вы забыли? Давайте мы назовем вашего мальчика Рональдом или Романом, – миролюбиво стал предлагать Карл немецкие имена новоиспеченному отцу. Человеку трудно измениться в одночасье, даже, когда решение глобально изменить свою судьбу уже принято окончательно.
Опять наступила пауза. У Альфонса непроизвольно сжались кулаки, которых за барьером никому не было видно, но радость от рождения сына была так безгранична, что в этот час на земле не было силы, способной ее победить. Альфонс быстро нашел выход из этой неприятной ситуации, задевающей его отцовскую гордость.
– Я назову своего мальчика не Ронни, что звучит сильно по-английски, и не Рональд, что звучит по-немецки. Я назову своего сына Ронан!
– Хорошо, – подумав, согласился с этим Карл, – я не знаю, к какой национальности это имя принадлежит, поэтому мы так и запишем: Ронан Мария Альфонс Де Гроте.
Глава 2
После официальной процедуры регистрации сына Альфонс поспешил в отцовский дом, чтобы разделить со своими родителями и родителями жены радостью рождения на свет Ронана Де Гроте. Счастье переполняло его сердце, обостряла его память, словно