Как я и говорил, первые два года я не знал о ее существовании. Знаю, что девушки на курсе ее не переносили, а вот на парней действовала какая-то ее врожденная женская сила. Просто увивались за ней, чуть ли не дуэли в лучших традициях золотого века устраивали. Я тогда на их курсе лекции по химии читал, только она на них не появлялась. Исправно ходила только на занятия, касающиеся конкретно акушерства. Обросла, понятное дело, хвостами, вынесли ее кандидатуру на отчисление.
Наше близкое знакомство началось именно в день собрания по ее вопросу. Приглашают меня в деканат, мол, студентка такая-то, платница, надо решить, что делать. Я захожу, стоит простушка, кофта черная вытянутая, волосы мышиного цвета в хвост собраны, смотрит в стол. Декан факультета ее отчитывает, а одна преподавательница, которая как раз акушерство вела, защищает. Говорит, студентка талантливая, но жизнь у нее сложная, давайте пожалеем. И тут Алина глаза поднимает и как захохочет. «Пожалеть? О чем вы говорите! Акушерство для меня – это единственное предназначение. Я в любом случае свой диплом получу, не у вас так в другом месте или другой стране. Мое имя во всем мире знать будут, даже если я просто повивальной бабкой останусь. Я уже сейчас понимаю больше, чем вы все. Я – импульс жизни.»
Ну, мы смутились. Согласись, странная защитная речь. Не знаю, что тогда на меня нашло, но я попросил оставить Алину под мою ответственность. Какая-то в этом высказывании была ощутимая правда. «Импульс жизни» – это говорит человек, который в быту обходится набором из десятка слов.
В общем, пригласил ее побеседовать на счет пересдачи химии. Заходит ко мне в кабинет совсем другой человек. Что-то мямлит, стесняется, зрительного контакта не добьешься. Я пытаюсь объяснить, что медику без химии никуда, что я могу помочь нагнать материал. Она что-то бормочет, я переспрашиваю, «мне, – говорит, – это не пригодится». Я в растерянности. Молчим. Тут она голову поворачивает, а на моем столе аквариум стоит с рыбками. Алина подходит к нему и говорит: «Если покажу – поверите?» – и руки кладет на стекло. И ничего. Потом разворачивается и уходит.
А в понедельник я зашел в кабинет и остолбенел: в аквариуме два десятка мальков. Странно было, даже страшно. Меня тогда очень увлекла аквариумистика, и ситуацию я оценивал с пониманием. Меченосцы – они, если знаешь, живородящие. Но тут как ни крути, чтобы за одни выходные – такого быть никак не могло, да и дверь в кабинет была закрыта. И тут слышу стук, поворачиваюсь – Алина стоит в дверях, улыбается так смущенно. Я спрашиваю: «С чем работает?», она – «Со всем. Я, – говорит, – жизнь чувствую. Вот она есть, нужно только подправить всё, чтобы она развилась. Яйцо, семечко, клетка – всё одно. Всё делится, всё растет, если только может.»
Я всё сделал, чтобы она свой диплом получила. Договаривался ходил, как за дочь. Она вроде даже благодарность какую-то чувствовала, доверие. Правда, силу свою после этого