И она перед миром, перед Вселенной
слезно-чиста.
Ах, желтолицый жеваный сапог,
Да как ты мог?!
Ведь ее, строку, ждет на небе сынок,
Чтобы возрадоваться весточке от отца,
А ты ее… без свинца!
А ты ее влет!
Наповал!
Шакал!
Как тот в сатанинских наколках подлец и урод!
А ему-то, ему-то чем плох народ?
Пошто задирается, угрожает с ухмылкой блатной
В сумерках будто зверь лесной,
Затаившись за мусорным контейнером, ждет
Жертву несчастную, подходящую. Следом идет
И, улучив момент, вонзает в спину нож,
Шарит в карманах, за пазухой… Всего-то грош!
Во столько оценена душа живая,
А тебе плевать: «Ничего не поделаешь —
жизнь такая!
Умей вертеться, колесить, лезть по головам,
Проливать кровь там и сям!
Покель вольница, «наверху» раздрай.
А рай небесный… Тут чтоб рай!
Пойди в засаду!»
И критик – в засаде. В ночи осенней.
Тот и этот убили Есенина!
«Искореженный металл…»
Искореженный металл,
Искореженное тело.
Пламень гневный бушевал,
Завершал худое дело.
А потом… еще страшней
И в словах невыразимо.
Кровяной бежит ручей
В сполохах и клубах дыма.
Это сын твой… Это он…
Я тебя, мать, понимаю.
Век продлится жуткий сон.
…Черным платом накрывает
Русь заботливый Христос,
Он своих не прячет слез,
Не уйдет и не покинет,
С нами будет, а не c «ними».
«Есть молва такая: нынче добрым…»
Есть молва такая: нынче добрым
Риск существенный на свете быть:
Выбьют зубы, поломают ребра
И еще жестоко будут бить.
Запретят любить и восхищаться
Матерью, женою и цветком,
Людям и животным улыбаться
Поутру с приветливым кивком.
Сладко замерев, пичугу слушать
И внимать, как колокол поет,
Призывая к очищенью души…
Ведь молва воистину не врет!
«Ни кота, ни петуха…»
Ни кота, ни петуха,
Ни ворчливого пригрубка.
Только злобная труха,
Неоправданная рубка.
Это коммунальный быт,
Ледяные батареи.
Это быть или не быть,
Вера или же неверье.
Бестолковый передел
Ржавых ведер и кастрюлек.
Кто-то в пьянке преуспел,
Кто-то скоро к ней подрулит.
Маята. Кошмар. Беда.
Кровь на стенке, как рисунок
Пикассо…
– А ты куда?
– Чтобы белены плеснули!
Русская ромашка
Памяти народной