Младек поднес руки к глазам. Это была кровь. Вязкая и тягучая, она облепила его, покрыла с головы до ног. Она затекала ему в уши, в нос, в рот. Он захлебывался и задыхался. А кровь чернела и жглась огнем, заползая даже под кожу. Он пытался оттереть ее.
– Иди сюда, любимый… Иди сюда… – позвал его нежный знакомый голос.
Он в надежде бросился в его сторону. А голос все звал и смеялся.
– Иди сюда, любимый… Иди сюда… Я жду тебя…
И он увидел ее. Он знал ее. Но, Всеясный Ралок, как смерть обезобразила ее черты! С протянутых к нему рук лохмотьями свисали куски гниющего мяса, а из провалившегося носа и обездвиженного рта вываливались могильные черви.
Мертвые пальцы вцепились в него. Зловонный запах разлагающегося тела забивал нос. Он чувствовал, как что-то впивается ему в ноги, как отрывают куски, слышал, как кто-то грызет кости. Его кости. Невыносимая боль пронзила тело, и ужас охватил все его существо.
– Смотри, как наш сын вырос… – хрипело чудище. – Смотри, как он вырос…
Бедолага опустил взгляд на ноги. Зеленовато-сизый распухший от воды уродец с причмокиванием вгрызался в его ногу. Раздвоенный синий язык плотоядно облизывал омерзительный безгубый рот, наполненный острыми как лезвия клыками, с которых капала зеленая слюна. Красные глаза без век древкалака безумно вращались в разные стороны.
– Теперь ты навсегда с нами, милый… Теперь ты навсегда…
Лицо Младека перекосило от ужаса. Он пытался ослабить железную хватку существа, сдавившего его горло. Черные волосы стали серо-молочного цвета. И только тогда зловещая фигура в темном плаще разжала пальцы.
Вырвавшись, горе-храбрец бросился бежать куда глаза глядят. Он не видел ничего перед собой, кроме жутких красных глаз да пустых глазниц трупа. И долго были еще слышны нечеловеческие вопли, и вздрогнули от них даже бывалые вольные наемники и стражи.
А фигура спокойно забрала корзину и молчаливо двинулась к двери, в которой только что исчез обезумевший Младек. Занесла ногу над порогом, как вдруг остановилась и резко обернулась к Брюхоскупу.
– Скажи, хозяин, – ее голос снова стал елейным, – ты зачем женился?
Напуганный до смерти увиденным Брюхоскуп попытался что-то ответить. Но получилось одно только бульканье.
– Ты жену брал, чтоб любить, заботиться и оберегать ее. Сам в этом клялся. И перед людьми, и перед богами… А сам что творишь? Жена у тебя хуже служанки, на полатях которой ты ночуешь. Дети у тебя полуголодные бегают, а сам украшения дорогие раздариваешь девкам. Коли не будешь о жене да о детях печься, сделаю так, что забудешь, как девок щупать, ибо нечем будет. Ты меня понял? – тот закивал, а она снова более строго повторила: – Я не услышала…
– Я понял все, матушка, понял, – затараторил испуганный хозяин постоялого двора. – О жене да о детях…
– Смотри