– Ты лучше о себе расскажи. Ты же был вольным наемником…
– Был. Да надоело потом…
Странник удивленно приподнял бровь. Вольные наемники просто так от своего ремесла не отказываются. Их жизнь – на полях битвы. В этом они видят свое призвание. Но Гура явно темнил.
Заметив его взгляд, тот осушил одним махом кубок и взялся за кувшин с вином.
– А, впрочем, что греха таить, – дернул он плечами и, помолчав, точно собираясь с мыслями, принялся рассказывать. – Отправил нас Грознослав к Хладному морю. Дескать, Кочевники совсем распоясались, наши валы охранные повадились эти ублюдки бить. Одиннадцать лет назад это было… Как сейчас помню, нас тогда с одним сопляком в разведку кинули. Их лагерь стоял в тридцати верстах от наших позиций. А через два дня мы ночью на них напали… Ох, и славная битва была! Мне тогда северный каган лицо изорвал в клочья. Думал, сожрут, собаки северные. Ан нет, поперхнулись, отродья! Никого из них не осталось… Всех перебили. Благо, отряд с востока подтянулся. Ну, а дальше начался дележ, кто что себе забирает. Дошло дело до баб, коих там немного было. Сам понимаешь, голодные мужики, боем разгоряченные, чуть друг другу глотки не поперегрызли из-за них… Досталась мне девица одна. Вроде ладная, да какая-то дикая… Я поначалу, к стыду своему, насильничать удумал. Молодой был, дурной. Хотя меня это не оправдывает… А потом жалко ее стало – нешто я северский изверг какой! Оставил ее в покое, хоть и таскал повсюду с собой. Дабы остальные ее не трогали. Можешь мне не верить, но, ей-ей, я больше пальцем ее не коснулся. Сама пришла потом…
Она мне лицо подправила, глаз подлечила, который после той битвы видеть перестал. Иной раз зайдешь в палатку, а там чисто, чем-то вкусным пахнет. Чудно так было поначалу… И она… Знаешь, никогда не видел, чтобы женщина мне так радовалась. А она радовалась. За шею обнимает, что-то на своем кочевническом лопочет. Ни шиша не понятно, но почему-то приятно от этого делалось… Постепенно учить ее нашему языку начал. Трудно было, смешно так она слова произносила. Не заметил я, как дорога мне она стала… Опротивели мне битвы. Не хотелось, чтобы она все это видела. Вся эта кровь, жестокость, вся эта походная жизнь. Ей и так досталось. Жизни другой захотелось, понимаешь?
Я забрал ее и то, что заработал. И мы уехали с северных границ сюда, в Вышнюю Живницу. Я женился на ней, все как полагается. Дом купил, землю. Стали пшеницу выращивать да животину всякую. Работников наняли. Я плотничать начал. За три года свою мастерскую открыл, стал здесь одним из лучших ремесленников. Жизнь другим смыслом наполнилась. Детей, правда, у нас не было долго. А потом родила, мальчугана крепкого, бойкого… Да только три месяца назад не стало их… Мы с ней прожили душа в душу десять лет. Представляешь, десять лет! И вдруг… Сначала сын. А вслед за сыном и она ушла… Даже Мара спасти ее не смогла.
Гура замолчал. Молчал и