«Все, вышел уже из студенческого возраста, – сказал я сам себе. – Пора обзавестись кроватью, а заодно и начать новую жизнь».
Дождавшись, наконец, первой зарплаты, я пошел на барахолку и за какие-то смешные деньги раздобыл себе мягкий диван. Он на редкость удобным оказался. Там же я купил себе небольшой столик и две табуретки. C тыльной поверхности стола была приклеена табличка: «Сделано в тюрьме», поэтому я, не раздумывая, взял его. Это было делом чести для меня. Качеством мебели в те времена я не интересовался.
По вечерам, лежа на своем диване и слушая музыку по радио, я часто вспоминал свою беззаботную жизнь в студенческом общежитии… и то прекрасное время, которое проводил вместе с Йолой… Как же мне тогда было хорошо! Жаль, что оно так быстро закончилось…
Однажды, мне снова захотелось наведаться в Лейпцигский университет и прогуляться возле своего бывшего общежития. Мне хотелось посмотреть, что там изменилось, так как из-за своего побега я даже не смог из него выселиться.
Постояв немного возле центрального входа (а заходить в общежитие у меня не было повода), я развернулся и пошел по направлению к парковой аллее. Не знаю, что на меня нашло, скорее всего ностальгия, но я захотел еще раз пройти мимо того места, где мне удалось тогда скрыться от погони.
Поравнявшись с тем деревом, где я когда-то корчился от боли, я остановился… Прикоснулся к дереву рукой… Чувство безысходности от того, что моя жизнь не удалась, снова дало о себе знать. Моя душа заныла…
И тут я понял, что моя боль по Йоле никуда не ушла. Тюрьма словно впрыснула в меня анестезию. Во время моего заключения все те чувства, которые я испытывал к ней, остались во мне, но я потерял к ним доступ. Теперь же анестезия начала отходить, и моя рана снова заныла.
– То есть ты не скучал по Йоле в тюрьме? – спросила я.
– Скучал, но перестал так сильно чувствовать боль утраты. Однако счел, что это хорошо для меня, так как жить без этой боли стало намного легче. Теперь же, мне снова понадобилась на сердце броня… Броня, которая была бы намного прочнее прежней.
– Броня, чтобы ничего не чувствовать?
– Ты правильно поняла, Анна: не чувствовать ни старую, ни новую боль…
– И ты ее получил?
Эдуард тяжело вздохнул.
– Я создал ее сам… при помощи сил зла…
– Эдуард, ты снова говоришь загадками.
– Если помнишь, то я рассказывал тебе про границу между добром и злом. Так вот, когда я был там, то выбрал сторону зла, – вздыхая произнес он. – Поэтому все, что потом происходило со мной, было злом. Я нес в себе зло, я сам был его частью.
– А нельзя ли