– Тот самый, Анна, ты правильно поняла. Мы все еще с ним видимся иногда.
– А как ему удалось выехать из ГДР?
– Ты не поверишь, но ему дали разрешение на выезд.
– За хорошее поведение в тюрьме?
– Возможно. После освобождения он подал заявление на выезд и оно было удовлетворено. Он мне говорил, что когда пришел в ведомство забирать свой загранпаспорт, сотрудница со злобным лицом сказала ему, что от таких как он, нужно избавляться. И что она советует ему, как можно скорее, покинуть ГДР.
«За меня не переживайте. Завтра на завтрак я буду уже пить какао, – ответил он ей. – А Вы останетесь сидеть в этой дыре и будете вешать на шкаф вырезки из западных журналов».
У сотрудницы ведомства тут же вспыхнули щеки, так как на ее столе лежал журнал мод, который она тут же спрятала в выдвижной ящик.
Отсидев несколько недель в тюрьме, я понял, что здесь течет своя внутренняя жизнь, которая была очень завязана на деньгах. Здесь все покупалось и продавалось, или, в крайнем случае, обменивалось.
Моя проблема заключалась в том, что у меня совсем не было денег. Я не знал, сообщила ли полиция моей матери, что я сижу в тюрьме или нет, но проведывать меня целый год она не приходила. Я думал тогда, может мама была так расстроена произошедшим, что не хотела больше ничего обо мне знать. Но я сильно ошибался.
Штази не сообщило ей, что я сижу в тюрьме, так как рассчитывало таким образом выведать у нее больше информации. Они долго делали вид, что не знают ничего обо мне. Какое-то время ей даже намекали, что меня иностранные службы завербовали и на «Запад» увезли. Но мама в такие сказки не верила, так как хорошо знала меня.
Чтобы хоть как-то продержаться в тюрьме, я тоже решил начать чем-то обмениваться. Продавать свое тело было не для меня, поэтому я стал думать, чем бы заняться.
Вскоре я обратил внимание на то, что табак в тюрьме тоже считался валютой. Поэтому стал тайком от надзирателей собирать окурки во дворе и потрошить их, ссыпая недокуренный табак в мешочек. Его мне смастерил Дитер из кармана чьих-то брюк пока работал в швейной мастерской.
Но собирать окурки тоже было непросто. Заключенным разрешалось курить на прогулке, но бросать окурки нужно было строго в урну. Только надзиратели могли бросать окурки на землю, заставляя нас потом их поднимать. Так они развлекались, а заодно и показывали нам, кто здесь главный.
Но мне все это было только на руку. Я, делая вид, что староаюсь услужить им, стал собирать окурки с пола, но в урну бросал не все. Более недокуренные я ухитрялся сунуть себе в ботинок или заложить за ухо.
Иногда заключенные, которые как бы дружили со мной, сами отдавали мне окурки в счет будущей скидки, так как по тюрьме пошел слух, что я торгую второсортным куревом. Позже у меня даже появились постоянные клиенты, те, кто не мог позволить себе настоящий табак. Но на это ушло