В машине было три человека. Когда она остановилась у шлагбаума, боец в бескозырке увидел за рулем «виллиса» смуглого худощавого человека с генеральскими звездочками на петлицах. Рядом сидел пожилой полковник медицинской службы с бородкой клинышком и в очках. Сзади расположился здоровенный старшина. Из-под его расстегнутой шинели поблескивал орден Красного Знамени.
Часовой быстро, но не поспешно подошел к машине и лихо вскинул ладонь к околышу:
– Разрешите документы, товарищ генерал!
Старшина на заднем сиденье даже рот открыл от изумления, потом запахнул шинель и гаркнул, поднявшись во весь рост:
– Не узнаешь, что ли? Командующий опергруппой ГМЧ генерал Назаренко.
Матрос не удостоил его ответом и снова повторил:
– Разрешите документы, товарищ генерал!
Сверкнув зубами, смуглый генерал протянул удостоверение личности и спросил:
– Далеко до части капитана Арсеньева?
– До части гвардии капитан-лейтенанта Арсеньева двенадцать километров, товарищ генерал. Держать прямо на элеватор, потом руль вправо, через рощу на станицу Крепкинскую.
Матрос открыл шлагбаум и снова поднес руку к околышу, но не так, как это делают солдаты, а каким-то неуловимым, полным достоинства свободным движением.
– Как ваша фамилия, товарищ? – спросил генерал.
– Гвардии старшина второй статьи Клычков.
– Благодарю, товарищ Клычков. Хорошо несете службу. – Он нажал на акселератор и, уже отъехав от КПП, обратился к своему спутнику: – Вот об этих матросах я вам рассказывал, Константин Константинович. Заедем? Кстати, вам, как главному хирургу армии, будет небесполезно проверить их медслужбу.
– Да уж в ваших частях, как обычно, все превосходно, – ответил полковник, – одно слово – гвардия. Я вот собираюсь вызвать к себе дочь из Москвы. Хорошо бы определить в одну из ваших частей. Скажете: спятил старый дурак?
– Нет, почему же? – возразил генерал, удивленный внезапным поворотом беседы. – А какая специальность у вашей дочери?
– Заканчивает мединститут. Теперь выпускают прямо с четвертого курса. Война! – Он помолчал немного и добавил: – Жена у меня умерла этой зимой. Пусть дочка будет рядом, раз уж хочет обязательно на фронт.
Машина въехала в станицу. Генерал глянул на провода полевого телефона и безошибочно повел свой «виллис» к большой избе, у которой вышагивал боец с автоматом. Из дома вышел высокий моряк с золотыми нашивками капитан-лейтенанта. Назаренко пожал ему руку:
– Как устроились, морячки? Живете – не тужите?
Черные глаза генерала уже успели заметить все вокруг:
боевые машины под чехлами, стоявшие на огороде, автоматическую пушку, связистов с катушками, даже рыжеватого матроса, который устроился с какой-то дивчиной на солнышке за овином. Впрочем, и матрос заметил генерала. Он