Мне не хватает дров для моей души, чтобы осветить и согреть
ее. Все последнее время у меня не проходит чувство, что пок-
рыта душа моя серым пеплом. Ничто меня не волнует и не тре-
вожит, никуда не зовет. Только апатия и усталость. Вот я как-то
оказалась в каком-то доме – это ведь чужой дом! И мужчина…
это не мой, чужой мужчина. Это не те дрова для моего пламени.
Я живу… так далеко от себя самой, словно в чужом доме. Но где
мой дом? Я не живу потому, что не горю. Может быть мы родс-
твенники, дорогой Огонь! Как ты думаешь?
– Что вы там шепчетесь? – спросил мужчина, возвраща-
ясь в гостиную из кухни. – Я уже начинаю ревновать тебя
к этому бешеному красавцу, моя дорогая! – и он добродушно
рассмеялся.
Из динамиков лились печальные и торжественный звуки
флейты в интерпретации Л. Бельмондо «Аве Мария» Шуберта.
От стола потянуло веселым запахом жареного мяса. Почти вся
гостиная была причудливо озарена светом камина.
– Мы говорим о жизни, – ответила она задумчиво и вздохну-
ла. – Только в своей среде каждый раскрывает свою суть и жи-
вет полной жизнью, словно в стихии.
– А моя стихия – это море удовольствия! – сказал он ве-
село и заразительно засмеялся, не отвлекаясь от сервировки
стола. На нем уже стояли закуски, несколько бутылок вина
и соков. Женщина подняла тонкие темные брови, но не повер-
нула головы; она зачарованно глядела в камин. – Я люблю
все, что доставляет удовольствие: друзей, хорошее вино, кра-
сивых женщин, ловить рыбу, ходить на охоту, собирать гри-
бы, париться в баньке, лежать на пляже где-нибудь на море,
вкусно поесть, до пота работать, – я жизнь люблю во всех ее
стихиях – в воздухе я птица, а в воде чувствую себя рыбой.
Спасибо предкам, оставили мне состояние, я могу жить в свое
удовольствие. Я только не люблю восходить, – боюсь высоты,
и не люблю заглядывать в бездны, – боюсь глубины! Я больше
по поверхности…
Он снова заразительно расхохотался.
Женщина оглянулась на него, но глаза ее оставались
печальными.
– Какая красивая жизнь у огня, ты заметил, доро-
гой? – неожиданно сказала она. – От самого возгорания до за-
тухания, даже когда он покрывается седым пеплом и лежит
где-то в углях, он все еще прекрасен; в нем преобладают осенние
краски – много красного и желтого. Но когда он в разгаре, когда
он находится на вершине своего торжества над поленьями, он
напоминает мне танец. Огненный танец!
Она вздрогнула. Эта мысль осветила ее прелестное лицо.
– О, нет! – отозвался хозяин от стола, расставляя тарелки
и бокалы, – жизнью огня я не хотел бы жить!