Ему были досконально известны родословные всех аристократических семей Нью-Йорка, и только он мог пролить свет на такие сложные вопросы, как связь семейства Минготт с Далласами из Южной Каролины, или родственные пересечения старшей ветви филадельфийских Торли с Чиверсами из Олбани. Также Джексон мог поведать и о главных отличительных чертах каждого семейства. Так, молодому поколению Леффертсов из Нью-Айленда свойственна просто фантастическая скупость, а Рашуорты подвержены роковой тяге заключать глупейшие браки. Ему было известно и то, что в каждом втором поколении олбанских Чиверсов обязательно появляется душевнобольной, и именно поэтому кузины и кузены из Нью-Йорка избегают вступать в браки с олбанскими родственниками, а если вспомнить катастрофические последствия брака Медоры Мэнсон, которая, как всем известно… да что там говорить, ведь ее мать была урожденной Рашворт!
Помимо тонкостей генеалогии, между впалыми, поросшими седым пухом висками Силлертона Джексона хранилось множество скандальных историй и тайн, накопившихся под невозмутимой поверхностью нью-йоркского общества за последние полвека. Эта информация была до того обширна, а его память так прочна, что Джексон, пожалуй, был единственным человеком, который мог бы поведать о подноготной Джулиуса Бофорта, банкира, и о том, что случилось с красавчиком Бобом Спайсером, отцом старой миссис Мэнсон Минготт, который так загадочно исчез (с огромной суммой доверенных ему денег) через месяц после женитьбы, а именно – в тот день, когда некая восхитительная испанская танцовщица, собиравшая аншлаги в зале старой Оперы, отбыла на Кубу.
Но эти тайны, как и многие другие, хранились в памяти мистера Джексона надежно запертыми – обостренное чувство собственного достоинства не позволяло ему раскрывать чужие секреты. К тому же, он прекрасно понимал, что репутация человека надежного – лучшее средство выяснить все, что его интересует.
Вот почему вся клубная ложа застыла в напряжении, пока старый Силлертон Джексон возвращал Лоуренсу Леффертсу лорнет. Еще пару мгновений Джексон молча взирал своими мутно-голубыми глазами из-под морщинистых век на ожидавшую его реакции молодежь, затем задумчиво покрутил ус и обронил:
– Нет, не думал я, что Минготты решатся на такое…
Глава 2
Этот короткий эпизод поверг Ньюланда Арчера в какое-то странное замешательство. Что хорошего в том, что пристальное внимание мужской половины Нью-Йорка обращено именно к той ложе, где между матерью и тетушкой сидит его невеста? Поначалу он не узнал женщину, носившую платье в стиле ампир, и недоумевал, почему ее появление вызвало такой ажиотаж. Затем его озарило, и он даже покраснел от негодования.
В самом деле: как это Минготты посмели!
Но они посмели, и еще как! Звучавшие за его спиной комментарии не оставляли сомнений в том, что молодая незнакомка была кузиной Мэй Велланд – той самой, которую в семье называли «бедняжка Эллен Оленская».