Семён Матвеевич ещё раз проводил поезд поворотом головы, словно желая убедиться, что назад дороги нет. Убедившись, он погрустнел ещё больше, впрягся в свой чемодан и двинулся вперёд, в поисках своего автомобильного счастья. Симферополь, давно привыкший к массовым вторжениям отдыхающих и видавший всякое, появление Семёна Матвеевича воспринял равнодушно. Решительность и целеустремлённость на мужественном лице Семёна Матвеевича не настораживала ни таксистов, ни койковладельцев, ни местных бомжей. Совершенно необдуманно они бросались на перерез со своими неуместными и даже нелепыми предложениями или просьбами. И только лишь попав под колёса его чемодана, они понимали с кем имеют дело, и запоздало отскакивали в сторону.
Не сбавляя ход, Семён Матвеевич повернул за колонну, заприметил своим опытным глазом нужный ему микроавтобус и рванул вперёд строго по прямой линии, прокладывая себе путь плечом и локтем, не останавливаясь даже перед автомобилями или троллейбусами. Умело отбиваясь от назойливых предложений автоконкурентов и достойно выдержав атаку организованной банды карманников, Семён Матвеевич через минуту с блаженством занял место в первом ряду микроавтобуса.
Здесь у него появилась возможность расслабиться и окинуть взглядом окружающую его жизнь. Жизнь ему не понравилась. Серое небо, прохладный ветерок и даже редкая морось дождя, никак не напоминали о курорте. У двери причитала женщина, возмущаясь откровенной наглостью карманников. Водители лениво переругивались между собой, споря о том, кому ехать первым. Гремел металлической урной бомж, сливая в пластиковый стакан остатки из пивных бутылок. Несвежее дыхание бомжа доносилось через открытую дверь и воздух салона не ароматизировало. Излишне громкий и шепелявый репродуктор призывал отдыхающих занимать места в троллейбусах. Каждый звук улицы громыхал отголосками в голове Семёна Матвеевича, наводя на мысли о несовершенстве именно этих форм жизни здесь и сейчас.
Семён Матвеевич закрыл глаза и откинул голову на спинку сиденья. Тотчас тупая всепроникающая боль волной прокатилась по его голове, достигнув шеи и даже плеч. Семён Матвеевич застонал и, стиснув зубы, принял вертикальное положение. Осторожно, чтобы не причинить себе большей боли, он ощупал затылок, обнаружив там заметную шишку. Вместе с болью в голову хлынули воспоминания. «В первую очередь нужно беречь собственную голову», – зазвучал в его ушах голос Постороннего. Он вспомнил всё: и вызывающую наглость Постороннего, и свою странную беспомощность в таких вопросах, в которых никогда не терялся, и бородатого господина на вокзале с его хмурым и пристальным взглядом. А ведь он ещё что-то говорил! Что-то про штурвал судьбы. Да, да! О том, что этот бородатый, Серяков и компания