– Радищевых, Чацких, Рудиных, Огаревых, Герценых:
– Как! Служить в канцелярии губернатора, вносить в общественное дело какую-то жалкую лепту! Да ни за что – Карету Мне, Карету.
Упрек этот отражается так:
– Это явное передергивание, не соответствующее реальности, ибо потому и карету мне, что нет канцелярии, где кто работал, как-то:
– Нет лаборатории генетики, нет канцелярии кибернетики, нет канцелярии в виде своего письменного стола в подвале дома своего, нет литературы для производства феномена Мастера и Маргариты.
Нет даже курилки – не то, что канцелярии – специально предназначенной для посева початков смеха, ибо даже у него, Михаила Зощенко отняли его домашнюю лабораторию.
Негде даже погрустить и помечать, как так посевной участок Анны Ахматовой реквизировали без право обратного действия.
И так как эти реквизиции делались хотя и открыто, но тем не менее скрытно по логике, именно вот этой фальшивой логике:
– Кто вам не дает: работай-те! – Как просигнализировали Борису Пастернаку.
Вкалывайте!
– Нэт, – как ответил Пастернак, – нет таких канцелярий для человека, где бы он мог работать. Вот в чем дело, а такие россказни призваны доказать:
– Есть, мы же ж как-то работаем.
Одна барышня тоже не заморачивалась большим различием канцелярий между собой, и как-то ответила на вопрос ведущего:
– Ты что ж, милка, не знаешь кто такой товарищ Киров?
– Да нет же ж, не знаю, – ответила она простодушно и честно, как это делается в канцеляриях между собой.
Решение за незнание присутствия здесь канцелярий пригодных для того, чтобы не орать зря:
– Карету мне, карету, – восемь лет. Не знаю точно с правом или нет переписки с канцеляриями-то.
Ибо так-то они есть, а как до дела – так и писать некуда, чтобы обжаловали в обратную сторону.
Вроде бы уж и улицы чуть ли не через одну названы:
– Киров, Киров, Киров, – но люди-то думают, что это не тот Киров, из имеющихся у нас на каждом шагу канцелярий, а просто так всегда было, вроде леса и метро, в которое теперь, говорят, можно войти только с разбега:
– Во как! наискались по своим городам и весям людишки-то канцелярий – денем с огнем, а все равно, хрена:
– Работать негде.
Вот почему просят отравить их хоть в бронированную камеру, лишь бы была:
– Раб-б-бот-т-та-а-а.
Нет ее, а все канцелярии заняты только тем, чтобы рассказывать обратное:
– Да завались:
– Знай работай, да не трусь.
А если кто так говорит от души, то говорит про другую работу, не про ту, про которую говорил Чацкий, а про:
– Партейную-ю.
Как, говорится:
– Если вы имеете в виду не по Канту – так, да, расстелись пожалуйста.
А для самого-то человека, не для идола, ничего нет.
Ведь