– Все так же стоят.
– В любом случае, это уже не важно.
Дальше мы шли молча. Тишину нарушал только далекий скрежет металла. Стены депо кое-где обрушились. Ворота порталов были выломаны. Населяли депо только голуби. Инна поднялась по полуразрушенной лестнице: «Хочу посмотреть на кабинет отца». Она аккуратно переступала места, где в бетонном полу образовались дыры. Мы прошли по коридору и зашли в дальнюю комнату. Дверь была снята с петель. Из мебели остался только деревянный стол и несгораемый шкаф. Обои лоскутами свисали со стен. Инна долго стояла молча, а потом вдруг оживилась:
– Пойдем в парк. Там уже включили фонтаны. – Она потянула меня за собой. – Ты должен увидеть их.
– Зачем мы вообще сюда приходили?
– Просто так.
И мы покинули депо.
По парку не спеша бродили люди. Между двух аллей росли сосны. Вечер был мягкий, тихий, и приезжих тянуло сюда как магнитом. У входа в парк висел огромный транспарант «Горячий Ключ – лучший город России». Забавно, но, сколько бы вам ни довелось посетить городов, везде попадается эта надпись. Мы свернули с аллеи и, пройдя сквозь сосны, углубились в заросли и оказались на маленькой поляне. Я сел прямо на землю, а Инна умостилась меж моих колен. Так и сидели, глядя на звезды, до глубокой ночи. Инна не проронила ни слова, а я не знал, что сказать. Она вдруг стала грустна и угрюма, и я был напуган такой переменой. Боялся, что сделал что-то не так, но спросить не решался. Вдруг она сказала:
– Пойдем ко мне.
Мы шли по пустынному городу. Я пытался завести разговор, но Инна лишь изредка бросала что-нибудь в ответ и шла дальше, нахмурив брови. Придя к ней, мы сразу же легли, но никто из нас так и не смог заснуть. Просто лежали рядом. Тело ее было нежным, плечи мягкими, а волосы пахли медом. Тонкий стан был так хрупок, что, казалось, вот-вот переломится под тяжестью рук. Ее усталый, чуть грустный взгляд скользил по мне.
Я пытался от нее отстраниться. Не позволял себе угодить в капкан. Но что я мог поделать? Через полчаса я был готов вырвать для нее свое сердце. Что ни говори, а любовь никогда не приходит вовремя. Я не знал, относится ли она к тому, что происходит между нами, так же серьезно. Каковы были шансы, что она вот так же, как дура, может влюбиться в человека, которого знает три дня? Я боялся, что для нее это просто забава и однажды мои надежды разобьются о ее равнодушное «Пора бы с этим завязывать». Я видел один лишь выход: рассказать ей все, и – будь что будет.
Инна лишь рассмеялась. Как же ужасен был этот смех! Я был готов вынести все, что угодно – ярость, презрение, стыд, но только не смех. Я сник, а она вдруг сказала:
– Знаешь, я давно уже чувствовала себя одинокой. – Она положила руку мне на живот. – Зато теперь все прошло. Когда ты рядом, мне снова хочется жить. По-настоящему. Да, ты бываешь грубоват, но это куда лучше, чем лживая добропорядочность.
Я не понимал, что происходит. Мы замолчали и долго