– Зачем об этом говорить? Теперь все по-другому. Я давно уже уехал.
– Хочешь ты этого или нет, ты навсегда останешься тем, кем был.
Я никак не мог понять, о чем он толкует, и лишь сильнее настораживался.
Когда погода наладилась, Максим настоял на том, чтобы мы выбрались из дома, и я познакомился с парочкой местных ребят. Первой была девушка, которая пела в одном баре. Она была коротко острижена, носила мужскую майку и так походила на парня, что, увидев ее впервые, я протянул ей руку. Потом была парочка местных поэтов. Один из них писал из рук вон плохо, но имел в голове много замыслов. Второй же с легкостью складывал слова в строки, но не мог сформулировать мысль. Затем был какой-то художник, а после – еще несколько поэтов и занудные парни в светлых рубашках, работавшие вместе с Максимом. Никто из них мне не понравился. Все они были заносчивы и, как ни странно, плохо образованны, все как один были уверены, что их творчество заслуживает большого внимания. Впрочем, мне трудно быть объективным: я всегда не любил людей от искусства.
Единственной, кто привлек мое внимание, была одна девчонка. Ростом не больше ста семидесяти, но из-за тонких ножек и прямой спины она казалась куда выше. Джинсовая куртка болталась на ней, а сама она имела вид угловатый. Двигалась шарнирно, так, как это делают деревянные куклы на ниточках. С головы ее струилось немыслимое множество каштановых локонов. Говорила она быстро, четко выстукивая ритм. Каждое ее слово вбивалось как гвоздь, надолго застряв в голове. Мы сидели где-то у автострады. Она пришла, когда мы с Максимом уже собрались уходить. Заметив ее, я предложил остаться.
– Кто это? – спросил я Максима.
– Даже не знаю, крутится здесь иногда. – Он усмехнулся. – Без обид, но ты высоковато метишь.
Но все же поддержал меня.
Девушка поздоровалась с теми, кого знала, и, взглянув на меня, бросила: «Какой высокий!», и сказала своей подруге: «Я ему и до плеча не достану». Заговорить с ней мне так и не удалось. Примерно через час все поехали домой к какому-то парню. Меня никто не позвал. Местным ребятам я не нравился. Как-то Максим признался, что один из поэтов даже прозвал меня дикарем и все охотно подхватили это прозвище. Мне, если честно, было плевать. Говорили об этом мы лишь однажды, и Максим заключил:
– Не бери в голову. Они просто тебя побаиваются.
– Да я и не думал, – рассмеявшись, ответил я.
Когда все разъехались, мы двинули домой. По дороге заглянули к одной старушке, у которой иногда покупали вино. Она, как всегда, встретила нас со словами:
– Все пьете? – но, стоило нам протянуть ей деньги, она тут же переменилась и продолжила уже радушно: – Пейте на здоровье! – И вынесла