Женщина упёрла руки в бока и, нахмурившись, смерила суровым взглядом. Я, вопреки обыкновению, почувствовал себя действительно виноватым, быстро извинился и покинул магазин. Если в будущем не найду Катюху, буду забегать сюда, здешний продавец может на равных потягаться с девчушкой за место слухача.
***
Я думал, что придётся побродить по Заречью, чтобы найти хибару Корасёва, но всё оказалось намного проще. Пройдя по мосту и упёршись взглядом в единственный двухэтажный дом – интересно, сколько всего ещё тут было единственного? – остановился, оглядевшись по сторонам. По правую руку шла улица параллельная главной, посмотрев вперёд можно было увидеть, как полем обрывается насыпная дорога, а слева, чуть поодаль, ничем неприметный дом, но сейчас окружённый толпой людей и несколькими легковыми автомобилями.
«Жилище Корасёва», – догадался я.
Я не спеша побрёл к скоплению людей, внутренности подрагивали от нервозности, волнение отдавалось шумом в голове. Боялся ли я увидеть скрюченный труп или услышать, что именно стало причиной гибели деревенского мужика – не знаю, но страх, сидящий во мне, переместился на шею, игриво свесив мерзкие ножки.
Я думал, обосноваться где-нибудь в тени, чтобы взглядом выцепить знакомое лицо и расспросить как следует, но мужики, все как один, стали подпихивать меня к входу в жилище со словами: «давай, давай, проходи», «попрощайся с Митяем» и «иди, глянь, как Корася завернуло». Я бы подумал, что эти люди высмеивают мертвеца, но говорили они подобные вещи, омрачённые неподдельной скорбью. И вот уже стоя в проходе с намерением посмотреть страху, а точнее трупу в лицо, ноги в коленях ослабели и меня подкосило.
– Осторожно, – появившись ни откуда и подхватывая меня под руку, пробасил Глеб на ухо, – твоего обморока тут ещё не хватало.
Бабушки, сидящие вокруг гроба покойного, читающие молитвы себе под нос и время от времени крестившиеся, неодобрительно зыркнули на нас.
– Да я не собирался, оно само как-то…
– Само, само. Здесь люди по погибшему горюют, нечего тут ошиваться. Пошли-ка на улицу, поговорим.
Что-то в тоне парня меня насторожило, к тому же он настолько крепко сжимал мою руку, не будь я в доме скорби, запищал бы от боли.
Выходя из помещения, я всё же успел уловить искажённое ужасом выражение лица покойного и холод тут же проник в самое брюхо, расползаясь там неприятным чувством. За прикрытыми глазами так и читался страх, об этом можно было догадаться, всего раз взглянув на перекошенную челюсть Корасёва. Тошнота подкатила к горлу, перевязанные на груди руки мужчины были уложены странным образом, локти выпирали вверх, а кисти были выкручены наружу, от чего тот походил на тираннозавра. Именно так я бы стал изображать плотоядного зверя времён мезозойской эры.
Глеб довольно жёстко вытолкнул меня из-за ворот – мы оказались на заднем дворе дома – и резко развернул к себе лицом. Похоже, он не собирался утешать меня. Всё было с точностью до наоборот.
– Слушай сюда, утырок, – амбал