Об этом я и спросил:
– Нас убьют? – голос у меня дрогнул от желания заплакать.
– Нет! – поспешно сказал Слава.
Он сел на диване и усадил меня рядом. Сказал, стараясь заглянуть мне в глаза:
– Нас никто не убьёт. Но нам нужно быть осторожнее.
– Как?
– Здесь, дома, мы в безопасности. Тут спокойно, и ничто не угрожает нам. Но с другими людьми мы не можем вести себя так же, как дома. Нельзя никому рассказывать, как мы живём.
– А что тогда надо рассказывать?
– Надо говорить, что ты живешь со мной. Только со мной. И всё.
Я нахмурился:
– Врать плохо.
– Иногда это необходимо для безопасности.
Я молчал. Слава провёл рукой по моим волосам, но я её откинул.
– Мики…
– Нет.
– Послушай.
– Не хочу слушать твои дурацкие истории!
– Я знаю, что тебе страшно. Ты думаешь, я этого не понимаю? Но мы должны быть осторожны.
– Не должны!
– Существует такая вещь, как родительские права.
– Что это? – я посмотрел на Славу.
– Это документы, позволяющие взрослому заботиться о ребёнке. И только тот, у кого есть такие документы, может за тебя отвечать. Такие документы на тебя есть у меня. Но их могут забрать.
– Кто? Почему?
– Органы опеки. Такие семьи, как наша, им не нравятся. Нас никто не убьёт, но, чтобы быть вместе, мы должны быть осторожны.
– Мы покажем им, что у нас всё хорошо, и они не сделают этого.
– Мики…
– Я скажу, что люблю вас, и они меня оставят…
– Нет, Мики, им бесполезно что-то говорить!
Он поднял на меня голос. Я с удивлением посмотрел на него, а он посмотрел на меня.
– Просто немного осторожности – и всё будет в порядке, – сказал Слава.
– Почему мы должны прятаться, как преступники?
– Я не знаю, – честно ответил он. – Но мы должны.
– Хорошо, – я произнёс это очень тихо, но Слава услышал и кивнул.
Пятьдесят слёз
Здесь я хотел бы сделать небольшое отступление, вернуться назад и рассказать, как зародилось дело всей моей жизни.
Ведь редко так бывает, что обнаруживаешь его всего-то в четыре года.
В три года я выучил буквы, а в четыре – научился писать и читать. Сейчас я понял, что это был период ещё при жизни мамы, хотя мне всегда казалось, что это произошло без неё.
Читать меня учил Слава, и это очень яркое воспоминание. У меня были маленькие книжки, сделанные под мини-букварь, где в стихотворной форме рассказывалось про буквы алфавита. Мы сидели в больничном саду (хотя всю жизнь я думал, что в каком-то парке) – видимо, ждали каких-то вестей от мамы или начала часов приёма посетителей. У нас была только эта книга, на случай, если я заскучаю, и простой карандаш.
– Давай я научу тебя читать, – вдруг предложил Слава.
Я