Наташка, Наташка! Вредный чертенок, как же я по тебе скучаю!
Как мне тебя не хватает!
1 мая
Приходила Лена.
Плакала. Обвиняла во всех грехах. Смотрела, как на мутанта с двумя головами.
Конечно, мутант, это я.
Ну не они же? Такие честные и порядочные?
«Я не могу тебя забыть, не могу разлюбить, не могу простить, – выспренно и витиевато рожала она высокопарную фразу за фразой.
– Да не нуждаюсь я в твоем прощении, – привычно бубнил я в ответ.
У меня не было сил проявлять дурной характер.
Вчера у нас у всех была такая незабываемая ночь.
– Я люблю тебя.
– Твои трудности. Мне на твои чувства, мягко выражаясь на…
Она выглядела такой чистенькой, такой беленькой, такой несчастной.
На мгновение захотелось погладить её по волосам. Сказать, что все будет хорошо. Захотелось взять её на руки поцеловать чистый лоб, кривящиеся в страдании губы.
Очень захотелось.
Мое тело хорошо помнило, какое наслаждение способна дать эта бесстрастная мразь, виртуозно играющая на нервах всех видов.
Оно, бренное и слабое тело, так и норовило предательски к ней потянуться. Хотелось до боли в чреслах окунуться в неё, вжаться, раствориться, как в очередном наркотическом сне.
Но я не стал. По опыту зная – хорошо будет не долго. Потом будет очень плохо. На душе.
Или на том, что от оной осталось.
– Не прогоняй меня, – всхлипнула она, ластясь ко мне. – Разреши остаться.
– Тебе не требуется мое разрешение, чтобы находиться в этом доме, – отмахнулся я. – Это скоро я буду вынужден просить разрешения у тебя.
Я схватил её за руку.
Лена перепугано пискнула. Может, и правда испугалась?
Всё-таки прикосновения к ней меня заводило, и по её взгляду было понятно, что наш падший ангелочек это прекрасно осознает.
– Не рассчитывай на продолжения, Леночка, – зашипел я, хотя знал, что все равно будет так, как она хочет. – Так, кажется, зовет тебя мой отец? «Леночка»?
– Адам, я…
– Сделай одолжение. Испарись!
Отшвырнул я её в сторону, как шкодливого котенка.
– Я не могу уйти, – увещевала она. – Не могу оставить тебя в таком состоянии.
Что мне было нужно ей ответить? И зачем?
Хочет остаться– пусть остается.
Я привлек её к себе. В конце концов, к чему мне теперь-то проявлять принципиальность?
Буду получать животное удовольствие. Раз иных мне все равно не дано.
28 июня 1976 года
Потолок низкий и грязный.
После ставшей уже привычной оргии, после безумств нашего миленького любовного квартета, все спят.
А у меня бессонница.
Я четвертую ночь не могу сомкнуть глаз. Буду философствовать, чтобы кое-как дотянуть до рассвета.
Почему, задаю я себе вопрос, раз больше все равно некому – почему, если трахаемся мы все вчетвером, традиционно