Он выпрямился во весь рост и начал поспешно пятиться к двери, на ходу обматывая превращенный в тряпку носовой платок вокруг кисти руки.
– Ох, мадам, мадам, мадам! – с мольбой в голосе взвыл лакей. – Да пораскиньте же вы мозгами, прошу вас! – И на том оставил ее в одиночестве.
И как ни странно, но только много позже, уже у себя в комнате смывая с волос следы масляной краски со скипидаром, Трой припомнила: а ведь Мервин попал в тюрьму за то, что убил человека точно таким способом. Детской забавой, ловушкой для воров.
Если Крессида днем и потеряла что-то в глазах своего суженого, если образ ее слегка и померк, то в течение вечера он, как показалось Трой, засиял с новой силой. В гостиную, где нынче вся компания впервые перед совместным обедом собралась вместе, она спустилась последней – в так льнувшей к телу легкой тунике, с брюками такого интенсивного золотистого цвета, что сама ее фигура казалась позолоченной статуэткой – вроде тех двух изваяний Духов победы эпохи Кватроченто[35], что застыли, трубя что-то свое, на каминной полке. Когда девушка переходила с места на место, туника переливалась на ней кипящим златом, если перефразировать Геррика[36]. Выглядела она неимоверно роскошно и, конечно же, чрезвычайно очаровательно. У Хилари просто-таки перехватило дыхание – Трой сама это слышала. Даже миссис Форрестер хмыкнула с ироническим восхищением, а мистер Смит – правда, очень тихо – провыл руладу волком. Полковник сказал: «Дорогое мое дитя, да ты просто изумительна!» – такое же уместное определение в данном случае, как и любое из сотен его синонимов, подумалось Трой. Крессида по-прежнему нимало не вдохновляла ее как художницу, и она по-прежнему поеживалась, ловя на себе вопросительные взгляды Хилари.
В этот вечер подавали коктейли с шампанским. Прислуживал Мервин (под присмотром Катберта). Трой изо всех сил старалась на него не смотреть. Вообще ее охватило чувство какой-то отрешенности, непричастности к происходящему – она словно парила над гостиной, а не передвигалась по ней на своих двоих, как все прочие. Сама красота этой залы, прежнее ощущение удобства и некоего эстетического раскрепощения, непринужденная роскошь обстановки – все это испарилось, утратило смысл и ценность, стало каким-то… бесплодным, что ли? Напрасным?..
– Хотел бы я знать, – тихо бросил Хилари, взяв ее под локоть, – что может значить этот взгляд? Вопрос неуместный, даже дерзкий, понимаю. Естественно, вы можете не отвечать. – И, не дав ей это сделать, сразу продолжил: – А Крессида очаровательна, вы не находите?
– Нахожу, конечно, нахожу. Но прошу вас, не просите меня писать ее.
– Я думал, мы уже договорились?
– Ничего путного из этого не выйдет.
– Почему вы так уверены?
– Вам такой портрет не понравится.
– Или слишком сильно понравится, – промолвил Хилари. – Настолько сильно, что этого надо опасаться.
На такое замечание Трой предпочла не реагировать.
– Что ж, –