– Почему вы не отдаете Арсена на занятия в столярную мастерскую? Вместо обычных уроков труда. Ведь ему явно скучно лишь снеговиков да солнышки вырезывать… Он мог бы уже начать овладевать профессией, ты же видела, как он тянется к этому?
Та чуть не поперхнулась горячим чаем:
– Да ты что?! Чтоб он себе руки-ноги отпилил?! Он же – у.о.! Кто за это будет отвечать?! И мал еще. Да и вообще – какая-такая профессия? Профессиям здесь обучают только тех, у кого задержка, а у него отсталость. И афазия.
Теперь уже возмущалась вторая Виктория:
– Да какая у него отсталость? Он же все понимает, все абсолютно! Делает все аккуратно, в технике разбирается, ну, – говорит плохо, и отстает по академической программе. Но он же не олигофрен? Афазия – плюс задержка развития, вызванная ею же!
– Ну… считается – олигофрен. Да не знаю я подробностей, я не изучала его медкарту, я не медик. Но… да, речь нарушилась после травмы головы, после трехлетнего возраста. Что за травма была, я не интересовалась… Что там у него на МРТ – тоже не узнавала. – («Надо бы разузнать», – подумала Виктория вторая). – И это не мое дело. Да, понимает все, но нормально говорить не может; и с памятью у него проблемы, усваивает материал плохо; и читает, и считает он гораздо хуже, чем положено в его возрасте в норме. Он может забыть номера телефонов, даты, названия! Я не знаю, что у него там в мозгах, но, говорят, это будет прогрессировать…
– Так это и я могу – забыть номера телефонов, и даты! Только меня, – слава богу, – никто проверять не будет уже – потому что я взрослая, закончила школу и университет; никому в голову не придет проверять нас на вменяемость, спрашивая дату Бородинской битвы или требуя вычислить интеграл! – вспылила Виктория. – А спроси меня сейчас, могу и близко не вспомнить!
– Что меня даже не удивляет, – съехидничала Виктория первая. – Поражаюсь я твоей наивности, может, ты и впрямь… тоже? ну, извини… Но ты меня потрясаешь. Они же все дебилы! В лучшем случае… И Катька, и Кристина, и Витя; не говоря уж об Олеге, Паше и твоем Арсене…
(«Хорошо, про Асю не сказала», – подумала Виктория, пытаясь дышать ровнее, – «не то бы остатки чая полетели ей в довольное розовое лицо… Пусть даже и правда… но как она может?!»)
Виктория сделала глубокий вдох, и, как можно равнодушнее объяснила:
– Когда у взрослого нормального человека случается инсульт, с ним происходит то же самое, разница лишь в локализации и объеме поражения. Его лечат, реабилитируют, обучают заново, считают больным – но никто не называет его дебилом, и заведомо недееспособным.
– Тем не менее… – пожала плечами учительница. Сбить спесь с нее было невозможно. – Это распределение происходит из-за системы обучения. Надо же определить, где и по какой программе ребенок будет обучаться. А если на настоящий момент он способен успешно освоить лишь программу для олигофренов, – то считается олигофреном.