Нет, Незнакомка не чужая здесь.
Так кто же она?! Сестра генерала? Племянница? Однако я дотошно осмотрела прочие фотокарточки в гостиной, но лица давешней знакомой так и не увидела.
«Не растворилась же она в этих комнатах, как призрак…» – с досадой подумала я.
Но взяла себя в руки. Еще раз посмотрела на унявшую теперь слезы экономку и изобразила легкое удивление:
– Надо же… отчего-то я думала, что madame Хаткевич много старше. Должно быть, не первый это брак у его превосходительства генерала? Есть ли старшие дети?
Женщина, измученная долгим плачем, не гнала меня и не ругала за излишнее любопытство. На вопрос мой она часто закивала, однако, лицо ее сделалось жестче:
– Дочка у Антона Несторовича имеется от первого-то брака. Взрослая уж девка, непутевая только.
Она осеклась, передумав рассказывать. Лишь одарила меня уже не столь рассеянным взглядом:
– Вы простите, милочка, что я излишне тут перед вами расчувствовалась… Хорошая вы девушка, но не нужна нам боле гувернантка. Не нужна. Для девочек наших имеется уже наставница.
Я кивнула, не став ничего спрашивать. На сердце у меня было тяжело и муторно от сочувствия к бедной женщине, и вовсе то сердце разрывалось от жалости к девочкам. Я была несколько старше их, когда лишилась и отца, и матери, но сиротской доли все же успела хлебнуть сполна. Не много их ждет хорошего, покуда не вырастут.
Я тихонько притворила дверь, выходя из уютной гостиной, но покидать дом еще не собиралась: в той самой зале, где прежде полицейские допрашивали горничных, людей в форме уж не было, а вот девушки, забыв об обязанностях, негромко меж собою перешептывались. Меня, остановившуюся в тени пыльных портьер, что укрывали двери, они видеть не могли.
А вот разговор вели весьма любопытный:
– …совсем совести нет, ни вот столечко! – громким шепотом сокрушалась остроносая девица в светлых кудряшках. – Прямо в дом вчерась заявилась, бесстыжая! «Зови, – говорит, – Глашка, Антон Несторовича, а то с места не сойду, покуда с ним не свижуся!».
– Вот нахалка-то, простихосподи! – вторила ей другая, – от любопытства искусав нижнюю губу. – И что – не сошла?
– Поначалу-то как уселась на вот эту самую софу, так и сидит, на меня зыркает токмо. Ну, час сидит, второй сидит. Антон Несторович, помнишь же, к ночи уж заявился, да пьяный сразу спать пошел. Не подивился даже, отчего Ксении Тарасовны до сих пор нету. Ясна кочерыжка, не дождалась она его. Изругала меня поганым своим языком да убралась. Чуть за полдень дело было – пушка петропавловская как раз бабахнула. А еще вот я тебе чего скажу, Марфушенька…
Девушка настороженно огляделась, не догадавшись, однако, внимательней осмотреть мой угол. Но понизила голос столь сильно, что я едва могла разобрать слова:
– …скажу, что ни капелюшечки не удивлюсь, ежели девка эта бесстыжая Ксению Тарасовну… и того!
– Да