Игрушечные люди. Повести и рассказы. Тимофей Ковальков

не отнимала жизненную энергию: рядовые проверки линий, щитков, оборудования, устранение сбоев. Однообразная суета на благо социализма – повод сбегать пораньше к одному из четырех окрестных магазинов за «кеглей» портвейна. Распить ее полагалось по традиции тут же, у откоса путей, с приятелями или подчиненными, травя анекдоты про густые брови генерального секретаря или цитируя самиздатовские романы. Товарищи подшучивали над Мишиным и его фамилией, дескать, вот фамилия-то простая, слишком простенькая. Поэтому в узких кругах электрик заработал смешную кличку Мишин фон Кац с двойным намеком на национальное происхождение и начальственную должность. Кличка-кличкой, а ребята в цеху уважали старшего электрика. Свой парень, пьющий в меру, Мишин ни от чего не отказывался, порол матерую антисоветчину и знал свое дело не хуже других.

      Вечерами после работы Мишин пропадал в стареньком отцовском гараже. Ему удалось заполучить за бесценок, по накладной, списанную «Волгу», и летними длинными вечерами новоиспеченный автолюбитель полеживал под ней на коврике, разложив рядом инструмент. Привести в порядок ржавое корыто непросто, но Мишин фон Кац никуда и не торопился. Времени тогда хватало, что называется вагон и маленькая тележка.

      Проживал Мишин неподалеку от депо и на работу ходил пешком, дворами, среди однообразных сереньких девятиэтажек, заросших зеленью со всех сторон. Последний участок пути, если идти напрямик, казался сложным. Требовалось перебраться через железнодорожные пути, примыкавшие к наземной линии метро, спуститься с откоса, миновать недостроенный фундамент и перелезть через бетонную ограду. А там уже виднелись слова плаката «На страже социализма и мира» у родного цеха. И вот не иначе как профессиональная интуиция Мишина фон Каца, мать ее, заставила его в то утро остановиться на заброшенном фундаменте и заглянуть вниз. А может быть, интуиция тут ни при чем, а просто утонченный музыкальный слух Фон Каца уловил шум воды.

      А там уже виднелись слова плаката «На страже социализма и мира» у родного цеха

      Мишин изогнулся и пролез ужом через бетонную дыру внутрь, спустился по шатающейся железной лестнице. Торкнулся башкой о трубу, остановился. В темноте отчетливо слышалось, как хлещет вода. Несмотря на летний день ощущался жуткий холод, как в морозильнике. Мишин вытащил и зажег карманный фонарик. Из пробитой водопроводной трубы хлестало вовсю. На бетонном полу лежал навзничь рабочий в синем комбинезоне и зеленой вязаной шапочке. Широко открытые глаза спокойно смотрели в потолок, из нагрудного кармана выглядывал циркуль, в уголке губ торчала папироска. С виду как живой. Только дохлый. А самое главное, Мишин сразу узнал в рабочем приятеля и завсегдашнего собутыльника Игоря Стасина. Мишин окаменел, как рептилия, и ощутимо замерз.

      – Что же, еж морковный, тут в натуре происходит? – выругался он.

      Надлежало вылезти наружу, принять меры. Следовало мчаться в депо, названивать в милицию,