– Ну ты и пингвин. Секретный, что ли, Штирлиц, сука? А где все, не знаешь?
– Кто все?
– Как кто, народ: Мажорик, Федька Имбецил, Серега Скелет, Игорек Мощеный, Тарас Квас! Ваще, толпа вся где?
– Устранены, должно быть.
– Что ты несешь, крокодил? Куда устранены?!
– Трансформация – вещь хитрая, тела утилизированы, а присутствие может искусственно индуцироваться в радиусе твоего временного проникновения, – Тюлень улыбнулся от значимости произносимой абракадабры улыбкой третьесуточного мертвеца.
– Куда утилизированы? Какого еще моржового проникновения? Дядя, мы третью кеглю только сосем, а ты уже белочек сачком ловишь? – совсем опешил Бражик.
– А ты, красавец, думаешь, ты где сейчас находишься? – хитро так спросил Тюлень.
– Как где? Здесь я нахожусь…
– Здесь, ха-ха, – подавился в пьяном смехе Тюлень, – дебил, какое тебе «здесь»? Здесь вам не тут.
– Эй, хватит кроссворд из своей тюленьей жопы вытягивать! Давай раскрой расклад, используя русский язык Пушкина, мать твою.
– А вот хочешь я тебе лучше покажу, друг? – пьяно промямлил Тюлень. «Красненькое» уже дошло в самый далекий пункт назначения, и толстяк заметно разомлел и еще больше выполз из-под швов плаща во все стороны пространства.
– Давай показывай, Штирлиц, – согласился Бражик.
– Допивай четвертую и поехали.
– Куда еще?
– Увидишь, вот и такси наше подошло.
Бражик изумленно оглянулся и увидел совсем не такси, а черную, матовую, как кусок эбонита, «Волгу», подъехавшую незаметно к магазину. Тюлень потянул Бражика за рукав, они вползли внутрь. Молчаливый и хмурый водитель в сером мышином костюме резко тронул с места. Бражик начал трезветь на ходу: «Замели, бизоны, замели социал-предатели, но за что?» – подумал он. «Волга» быстро метнулась по пустым улицам в сторону Грайвороновской, выскочила за кольцо и подъехала как на крыльях к Николо-Архангельскому кладбищу. Серость вечера уплотнилась. По-прежнему не было ни души, и тишина резала ухо хуже звука фрезерного станка.
Тюлень и Бражик вывалились из машины, а мышиный шофер остался покуривать серую сигаретку. Тюлень потащил Бражика по аллеям. Могилы выглядели непривычно, богато, что ли. Ведь Бражик приходил сюда совсем недавно, и все смотрелось иначе. Хоронили тогда Нюрку-активистку по кличке Паскуда из депо метрополитена, попавшую под поезд и разрезанную ровненько надвое: сиськи справа, коленки слева. Пили херес вместе… Стоп!!! От алкоголя в крови Бражика мигом не осталось и следа. Неведомый доктор мог сделать ему сейчас анализ крови, и тот показал бы не больше промилле, чем в слезе северного оленя. Холодный пот выступил на лбу и шее. Продавщица в магазине!!! Ой, она и есть та Нюрка-активистка. Сознание Бражика начало буксовать и булькать: буль-буль-буль.
Но долго булькать сознанию не пришлось, нечто поудивительнее зажмурившейся Нюрки-активистки, отпускающей