Едва забрезжил рассвет, на огневой позиции появился комбат Петров. Посмотрел, как закрепились артиллеристы, остался доволен.
– Вот скоро посветлеет, – сказал он, – прямо впереди увидите фольварк. Ну, двухэтажный дом и большой сарай. Оба они каменные. Глаз не спускайте с этих точек: оттуда наверняка начнут атаковать.
Уходя, майор подбодрил артиллеристов, сказав, что здесь теперь довольно крепкий у нас кулачок: сапёры сумели перебросить даже несколько дивизионных орудий.
Утро было мглистое и пасмурное, со стороны моря тянул сырой, пронизывающий ветерок. Сквозь пелену тумана Голубев всё же сумел рассмотреть мрачные, тёмные квадраты строений и сразу же развернул орудие несколько влево.
Неприятельская артиллерия обрушила огонь на плацдарм внезапно. На «пятачке» едва ли можно было найти такое место, где не падали бы снаряды. Они вздымали, обжигали, рвали в клочья дамбу, расчёт засыпало землёй, оглушало треском разрывов, обдавало тошнотворной гарью. Над головами артиллеристов с истошным воем проносились горячие осколки, насквозь прошивавшие орудийный щиток. Прямым попаданием в кусочки разнесло пулемётное гнездо, установленное поодаль от пушки.
Когда прекратился артиллерийский обстрел, из фольварка один за другим выползли немецкие танки, за ними бежали автоматчики.
– К орудию! – скомандовал Голубев.
Он насчитал восемь машин. Две из них шли прямо на расчёт. Ивану казалось, что он целую вечность «ведёт» в панораме этот левый танк, уже до деталей различает звенья гусениц, чёрный пятачок орудийного дула, замки лобовых щитков, однако всё держит руку на спуске. Но вот резкий рывок к себе, пушка содрогнулась, и снаряд вонзился в серую стальную громадину, окутав её дымом. Танк по-прежнему продолжал двигаться.
Артиллеристы выстрелили второй и третий раз. Наконец фашистская машина загорелась.
Иван поймал в прицел второй танк и, теперь уже не медля, ударил по нему. Машина замерла на месте.
Гитлеровские автоматчики, то сбиваясь в кучки, то вновь разбегаясь, всё ещё шли вперёд. Голубев выпустил по ним несколько осколочных. Было видно, как падали и больше не поднимались серые фигурки.
Только теперь, улучив одно мгновение, Голубев осмотрелся. В разных концах плацдарма дымилось множество чёрных бугорков – всё, что осталось от фашистских танков. Из-за Вислы, всё нарастая, послышался гул моторов. Одна за другой промчались эскадрильи «ИЛов», вокруг них гарцевали юркие, стремительные «ЯКи». Самолёты ушли далеко за фольварк и скоро оттуда, из туманной дали, донеслось долгое, непрерывное громовое уханье: наша авиация бомбила позиции противника.
Словно бы в ответ гитлеровцы вторично обрушили на плацдарм шквал артиллерийского и миномётного огня. Под его прикрытием снова вырвались танки. Они прошли, может быть, метров десять – двадцать и расчёт Голубева подготовился опять вступить в схватку,