Его товарищей не позабавила эта фантазия. Один из них отпустил какое-то презрительное замечание на плохом испанском и окинул говорившего угрюмым взглядом, а другой и вовсе пропустил его слова мимо ушей, резко повернувшись, ибо в этот момент к их группе подошел четвертый.
– Мое почтение, мистер Вудс… и мистер Вудс… и мистер Вудс, – весело сказал новоприбывший. – Какая чудесная погода!
Три мистера Вудса – братья, чей возраст можно было оценить примерно в тридцать пять, сорок и сорок пять лет, – согласились с ним. Подошедший был смугл и коренаст, с черными волосами, пронзительными карими глазами и ястребиным лицом, а речь его текла хоть и плавно, но напористо. Его щеголеватая повадка ясно показывала, что уверенности в себе ему не занимать. Он носил фамилию Винчинтелли и был родом из Милана.
– Вам понравилась музыка, которой угощали нас сегодня миссис Сакс и мистер Хепберн? – спросил Винчинтелли.
– Я просто говорил… – начал было старший из братьев Вудс, однако запнулся.
– Просто говорили что? – спросил Винчинтелли спокойно, но жестко.
– Ничего, – сказал мистер Уоллес Вудс.
Винчинтелли огляделся по сторонам, и взор его упал на молодую женщину в дверном проеме. Невольно в нем зашевелилась досада – поза стоящей каким-то образом выдавала тот факт, что ее настроение скорее центробежно, нежели центростремительно – ее тянуло в этот июньский вечер, к этим бегущим вниз и вдаль склонам, которые подобно безграничному океану сулили уйму приключений. Он ощутил укол в сердце, поскольку его собственное настроение было прямо противоположным: благодаря ей это место стало для него устойчивым центром вселенной.
Он описал параллелограмм по комнатам, двигаясь чуть более нервно и торопливо, чем обычно, где-то кого-то приветствуя, где-то отпуская шутки и добродушные замечания, поздравил музыкантов-любителей, а затем, пройдя совсем рядом с Кей Шейфер, которая не обернулась и не взглянула на него, снова приблизился к братьям Вудс, до сих пор не тронувшимся с места.
– Вам следует больше общаться с людьми, – пожурил он их. – Нельзя так и держаться своим триумвиратом.
– Yo no quiero[2], – отозвался второй брат Вудс быстро и презрительно.
– Как вам известно, я плохо говорю по-испански, – вежливо сказал Винчинтелли. – Нам было бы гораздо удобнее объясняться друг с другом на английском.
– Yo non hablo Inglese[3], – гордо заявил мистер Вудс.
– Ничего подобного, мистер Вудс; вы прекрасно говорите по-английски. Вы родились и выросли в Америке, как и ваши братья. Мы ведь с вами это знаем, правда? – Он усмехнулся – твердо, уверенно – и вынул часы. – Уже половина третьего. Мы все должны соблюдать график. – Он энергично повернулся, и это послужило неким сигналом для находящихся