Косгроув едко рассмеялся.
– Ты себе льстишь. Я что же – ревную к твоим седым бакенбардам? Я говорю об ее охлаждении ко мне из-за этих описаний меня в книжонке.
Талия взволнованно наклонилась к нам.
– Мое чувство к тебе никогда не остывало, Косгроув, – никогда.
– Брось, Талия, – несколько сварливо возразил Косгроув. – Не могло не остыть. Да вот же на двести двадцать третьей странице. Как можно любить мужчину в развевающемся исподнем? Прозрачном при этом.
– Я горевала, Косгроув. То есть горевала бы, если бы поверила, но я не поверила.
– И не охладела? – В его тоне слышалось разочарование.
– Нет, Косгроув.
– Так, – с досадой сказал он. – Как политик я погублен – то есть, если бы захотел пойти в политику, я никогда не стану президентом. Я даже не призрак демократический. Я медиумический парвеню.
С видом глубочайшего уныния доктор Харден зарылся лицом в ладони.
Я в отчаянии бросился объяснять и заговорил так громко, что Косгроув умолк и стал слушать.
– Если согласитесь уехать на десять лет, я гарантирую вам десять тысяч в год!
Талия захлопала в ладоши, и Косгроув, взглянув на нее искоса, впервые проявил подобие интереса.
– А когда закончатся десять лет?
– А-а, – оптимистически ответил я, – доктор Харден может… он может…
– Договаривайте, – мрачно подхватил доктор. – Могу умереть. Искренне на это надеюсь.
– …и вы сможете вернуться уже под своим именем, – бездушно продолжал я. – А мы откажемся от повторных изданий книги.
– Хм. А если он за десять лет не умрет? – подозрительно осведомился племянник.
– Нет, я умру, – поспешил уверить его доктор. – Пусть это тебя не беспокоит.
– Откуда ты знаешь, что умрешь?
– Откуда люди знают, что умрут? Это в природе человека.
Косгроув посмотрел на него кисло.
– Юмор в этом обсуждении неуместен. Если ты честно даешь согласие умереть, без всяких мысленных оговорок…
Доктор мрачно кивнул.
– Это будет несложно. С деньгами, которые у меня остались, я за это время умру с голоду.
– Это меня устроит. Только, ради бога, сам озаботься похоронами. Не лежи здесь в доме мертвым, не жди, что я приеду этим заниматься.
Доктор как будто немного обиделся, но до сих пор молчавшая Талия тут вдруг насторожилась:
– Вы ничего там не слышите?
Я-то уже слышал – то есть краем уха улавливал какой-то ропот; ропот потихоньку усиливался, мешаясь со звуком множества шагов.
– Слышу, – сказал я, – странно…
Я не договорил: ропот перерос в скандирование, дверь распахнулась, и в комнату влетела служанка с выпученными глазами.
– Доктор Харден! Доктор Харден! – в ужасе закричала она. – Там толпа, миллион человек, идут по дороге к дому. Будут на веранде через…
Усилившийся шум свидетельствовал, что они