Oh Déesse immortelle
Escoute donc ma voix
Toy qui tiens en
Tutelle
Mon pouvoir sous tes loix
Afin que si ma vie
Se en bref ravie
Ta cruauté
La confesse périe
Par ta seule beauté –
К тебе, моей богине,
К тебе моя мольба.
К тебе, чья воля ныне –
Закон мой и судьба.
Верь, если б в дни расцвета
Пересекла путь мой Лета,
Виновна только ты,
Сразившая поэта
Оружьем красоты![33]
в особенности если не чувствует за собой вины? Ибо взаимной любовью в ответ на свою страсть Шателяр похвастаться не может. Он меланхолично признается:
Et néansmoins la flâme
Qui me brûle et entflâme
De passion
N’émeut jamais ton âme
D’aucune affection.
Ничто не уничтожит
Огня, который гложет
Мне грудь,
Но он любовь не может
В тебя вдохнуть[34].
Возможно, именно как поэтическое восхищение среди других форм придворной угоднической лести и принимает подобные строфы с улыбкой Мария Стюарт, которая сама, будучи поэтом, прекрасно понимает необходимость лирического преувеличения исключительно как игривость и принимает ухаживания, не имеющие ровным счетом никакого значения при дворе эпохи романтизма. В своей непринужденной манере она шутит и играет с Шателяром с той же легкостью, что и со своими четырьмя Мариями. Она выделяет его при помощи незначительных и ни к чему не обязывающих любезностей, выбирает его (который по рангу вряд ли мог бы когда-либо приблизиться к ней) в качестве партнера по танцам; однажды, во время одной из танцевальных фигур танца сокола, она очень сильно опирается на его плечо, разрешает ему более вольное обращение, нежели принято в Шотландии, в трех улицах от кафедры Джона Нокса, который бранит «such fashions more lyke to the bordell than to the comeliness of honest women»[35]; возможно, во время игры в маски или фанты она даже подарила Шателяру поцелуй-другой. Но, будучи сами по себе безобидными, подобные фамильярности оказали свое дурное влияние в том смысле, что молодой поэт, подобно Торквато Тассо, перестает осознавать четкую границу между королевой и поэтом, уважением и приятельскими отношениями, между галантностью и уместностью, серьезностью и шуткой, с головой поддавшись своему чувству. В результате неожиданно произошло досадное происшествие: однажды вечером девушки, служащие Марии Стюарт, обнаружили Шателяра, прятавшегося за шторами, в спальных покоях королевы. Поначалу они ничего дурного не подумали, расценив эту юношескую глупость как шутку; нахала выставили из спальни под веселые, наигранно возмущенные речи служанок. Мария Стюарт тоже отнеслась к этой бестактности скорее с понимающей мягкостью, нежели с искренним возмущением; происшествие тщательно скрывали от брата Марии Стюарт, и вскоре