О времени после смерти матери у него снова остались лишь смутные воспоминания. Какое-то время – трудно сказать, как долго, – он жил на улицах, просил подаяние и спал в какой-нибудь дыре или закоулке, где удавалось найти место. Он никогда не ходил к властям – ему не приходило это в голову, так как те люди, с которыми он общался, полицию считали не другом, а врагом.
Затем пожилой сомалиец, живший один в хибаре туземного квартала, взял его к себе и дал ему приют. Длилось это пять лет, а потом старик по какой-то причине уехал и Анри Дюваль снова остался один.
На этот раз он перебрался из Эфиопии в Британское Сомали, работал, где только мог, и в течение четырех лет был и помощником пастуха, и пас коз, и был мальчиком на побегушках на корабле, зарабатывая на скудное существование – редко больше, чем на хлеб и на кров.
Тогда – да и потом – пересекать границы государств было просто. Столь много семей с детьми переезжали с места на место, что чиновники на границе редко обращали внимание на детей. В такие минуты он просто присоединялся к какой-нибудь семье и проходил сквозь кордон. Со временем он научился ловко это проделывать. Даже когда он уже стал юношей, маленький рост позволял ему это. Только в двадцать лет его впервые остановили, когда он переходил границу, отработав с арабами-кочевниками, и не дали вернуться во Французское Сомали.
Тогда Анри Дюваль понял две истины. Во-первых, дни, когда он проходил через границы с группами детей, кончились. Во-вторых, вход во Французское Сомали, которое он считал родиной, был для него закрыт. Он подозревал, что первое может случиться; но второе явилось для него шоком.
Судьбе было угодно, чтобы он познакомился с одним из основных правил современного общества: без документов – важных бумаг, самым малым из которых является свидетельство о рождении, человек – ничто, он официально не существует и не принадлежит ни к одной территории, на какие разделена наша Земля.
Если ученым мужчинам и женщинам порой бывает трудно с этим согласиться, то Анри Дюваля, который ничему не учился и жил в детстве как нелюбимый зверек, это просто сразило. Арабы-кочевники пошли дальше, оставив Дюваля в Эфиопии, где, как он теперь знал, он тоже не имел права находиться, и он провел день и ночь в укрытии возле пункта пересечения границы Хаделе-Губо…
…В том месте нависала обесцвеченная, исхлестанная непогодой скала. Под ее навесом сидел неподвижно двадцатилетний юноша – во многих отношениях еще ребенок. Перед ним расстилались иссохшие, испещренные каменными глыбами равнины Сомали, такие холодные в лунном свете и такие голые в солнечный день. И по этим равнинам, извиваясь желтой змеей, пролегала пыльная дорога в Джибути, последняя тоненькая нить, связывавшая Анри Дюваля с его прошлым между детством и возмужанием, между его телом, документированным лишь его физическим присутствием,