По словам Брантома, шут Филиппа II во время своего пребывания в Париже был послан к Брюскэ, который должен был его поместить у себя и содержать его; но хитрый шут постоянно обманывал испанца.
У испанского шута были взяты с собою в Париж четыре прекрасные лошади, которых Брюскэ посылал каждую ночь с почтою, но об этом не подозревал никто из людей испанца, потому что за ужином их подпаивали вином и они спали, как убитые. Когда испанский шут увидел, что его лошади стали худеть, то Брюскэ объявил ему, что это происходит от воды Сены и что так будет продолжаться, по крайней мере, два месяца, пока лошади совершенно но привыкнут к ней; «так обыкновенно, бывает со всеми лошадьми иностранцев», заметил шут. Однажды, испанский шут встал как-то ранее обыкновенного, а почтарь несколько запоздал и первый увидел своих лошадей в мыле и воскликнул:
– Ах, Брюскэ, мои лошади обливаются потом, верно их гоняли всю ночь.
Но Брюскэ успокоил его, сказав, что в то время, как поили лошадей, они легли в воду; словом, он обманывал своего гостя, как только мог.
«Король Генрих подарил испанскому шуту хорошую золотую цепочку, которая стоила триста экю, Брюскэ заказал и себе точно такую же цепочку, только медную, но велел ее позолотить, как можно лучше и затем обменялся цепочкою с испанским шутом. Когда последний уехал во Фландрию, то Брюскэ написал все откровенно королю Филиппу, заметив при этом, что его шут не более, как глупый фат. Когда Генрих II узнал об этом, то остался этим очень недоволен и приказал Брюскэ отослать обратно испанскому шуту его цепочку: последний мог бы подумать, что сам король подарил ему, в насмешку, медную цепочку. Брюскэ, конечно, исполнил приказание короля и Генрих II наградил его за это».
Конечно, это были грубые шутки, которые напоминают мошенничество бродяг. Но вот еще один пикантный рассказ о выходке Брюскэ; тут он уже является настоящим шутом, забавным и остроумным, а не мистификатором, не разбирающим средств для своих шуток.
Король Генрих II торжественно въехал в Руан в 1550 году и председательствовал в торжественном заседании Нормандского парламента. Королева Екатерина Медичи, Mapия Лотарингская, вдовствующая королева, регентша Шотландии, вдова Иакова и придворные дамы их свиты присутствовали на этом заседании в соседней комнате, отделенной от залы трельяжем из орешника, так, чтобы они могли все видеть, но их бы никто не видел. Заседание не представляло никаких особенностей и было довольно скучно, благодаря напыщенной речи генерального адвоката Мартинбоца, который должен был приветствовать короля. Но лишь только король вышел из залы, то королевы и их свита вышли из соседней комнаты в залу, чтобы несколько развлечься и уселись в креслах судей, тогда как королева поместилась на троне, с которого только что сошел король. Брюскэ, конечно, также был в свите короля и занял место на скамье адвокатов. Затем, с апломбом консула, прерванного