Из этого видно, что королевские шуты пользовались большими преимуществами и им прощалось многое. Оскорбление духовенства считалось большим преступлением.
Трибулэ, между тем, относился всегда с большим презрением к знати, а такое неуважение также считалось таким же преступлением, как и оскорбление духовенства.
Однажды, какой-то вельможа угрожал Трибулэ, что изобьет его до смерти палками за то, что шут позволил себе; дерзко отзываться о нем. Трибулэ пошел жаловаться Франциску I:
– Не бойся ничего, – ответвил ему на это король, – если кто осмелится так жестоко обойтись с тобою, тот будет повешен четверть часа спустя.
– Ах, кузен, – возразил шут, – спасибо тебе за такую милость, только уж доверши благодеяние, прикажи его повесить на четверть часа раньше.
Это очень острое словцо для человека, который в своей юности был несчастным заикой; вероятно, метод воспитания, употребленный Ле Вернуа, был весьма действенен, чтобы вложить в такую рогатую голову столько ума, как об этом говорит Сан-Маро.
Но вот замечательна одна несообразность; в рассказанном нами анекдоте Трибулэ выставлен, как человек остроумный и который никогда не задумается над удачным отвнтом, тогда как в «Récréations historiques, critiques, morales et d’érudition» Дродю Радье (Париж 1787 г. 2 тома), выставляют этого шута, как политического советника одного из самых мудрых и вдохновенных.
Когда Франциск I предпринял в конце 1524 года экспедицию, которая должна была окончиться разрушением Павии и пленом короля, Трибулэ присутствовал на военном совете, собранном для того чтобы придумать средство, как проникнуть в Италию. Присутствовавшие, конечно, предлагали различные средства. Трибулэ, также бывший на этом совещании, обратился к Франциску с полною фамильярностью:
– Кузен, ты хочешь остаться в Италии?
– Нет!
– В таком случае, все ваши предложения никуда не годятся.
– А почему?
– Вы много рассуждаете о том, как проникнуть в Италии, но это вовсе не самое существенное.
– А что же самое существенное?
– Самое существенное – это выйти оттуда, а об этом никто и не думает говорить.
Четырнадцать лет спустя, когда Франциск I широко открыл двери своего королевства Карлу V и позволил императору, бывшему тогда в Испании, отправиться в Гент и наказать жителей города за их возмущение, чтобы таким образом Карл V не подвергался опасностям сопряженным с переездом через Атлантический Океан и Северное море; многие из приближенных короля порицали его великодушие, казавшееся им совершенно лишним: Трибулэ так же, как и герцогиня д’Этамп[41] советовали королю воспользоваться этим случаем, чтобы приобрести от Карла V некоторые важные уступки и даже задержать его пленником, чтобы заставить отменить трактаты, заключенные в Мадриде и в Камбрэ.
– Это очень милостиво со стороны нашего кузена пригласить к себе его кесарское величество, – сказал шут Трибулэ, сняв свой колпак с бубенчиками и надев