– А если все же поймают? – Рут во все глаза смотрела на Лотту. – Тогда… что?!
– Тогда, дорогуша, вечная память!
До начала работы осталась буквально пара минут.
– Все, все, все! Разбежались! – Лотта круто развернулась и даже сделала шаг вперед. Но в последний момент так же круто оглянулась: – Рутхен, во время чайной паузы мы должны снова пошептаться. Я сообщу тебе нечто экстраординарное!
И как-то совсем уж хищно подмигнула:
– А вот и не поймают! Мы же евреи! Хотя и немцы!
Глава 4
Чайная пауза, как всегда в последнее время, состоялась в большой кладовой комнате. Вдоль стен за плотными шторами громоздились подушки, одеяла, инструменты в оцинкованных жестяных банках.
Длинный стол вместо скатерти был застелен свежей, слегка примятой по бокам простыней. Врачи и медсестры – в белейших, тщательно отутюженных халатах. Женщины – в белых кокетливых шапочках.
Уже больше двух лет с левой стороны груди все евреи старше шести лет носили желтые шестиконечные звезды. В январе сорок второго им было приказано отдать всю зимнюю одежду для нужд Восточного фронта. В этом же году шестиконечные звезды были прибиты на дверях всех еврейских домов и квартир.
Вот и сейчас шестиконечные звезды желтели на белых халатах всех без исключения врачей и медсестер, собравшихся на чаепитие. Точно такую же желтую звезду обязан был носить и всесильный шеф больницы доктор Лустиг, крещеный, женатый на арийке и, что самое главное, – доверенное лицо самого оберштурмбанфюрера СС, начальника отдела 1VB4 РСХА Адольфа Эйхмана, по личному указанию фюрера возглавившего мероприятия по «окончательному решению еврейского вопроса».
К желтым звездам здесь давно привыкли. Евреи, конечно, предпочитали синий цвет, цвет звезды Давида, но у наци любимыми цветами были красный и коричневый, а самым ненавидимым и презираемым, судя по цвету звезд на груди евреев, – желтый.
Гораздо труднее было привыкнуть к тому, что отныне они могли отовариваться лишь раз в сутки – с 4 до 5 дня. Правда, и в это время им запрещалось покупать «стратегические» в условиях войны товары: масло, молоко, сыр и многое другое. Почти все.
Но с 18 сентября 1942 года началась массовая депортация берлинских евреев якобы в какой-то далекий расчудесный лагерь для перевоспитания Терезиенштадт. Эшелон туда уходил за эшелоном. Назад не возвращался никто. Даже медсестры сопровождения. Евреям говорили, что их оставляют в Терезиенштадте для усиления тамошнего медперсонала.
И вот к этому привыкнуть было просто невозможно. Потому что ходили смутные слухи, этакие тишайшие отголоски невидимой грозы, что Терезиенштадт на самом деле вовсе не последний пункт на пути к «окончательному решению еврейского вопроса».
Совместное чаепитие врачей и медсестер было давней традицией в больнице еврейской общины Берлина. И по этой же давней традиции все серьезные разговоры за чаем были вне закона. Разрешалось много