получает у Дадли несколько экстравагантное развитие (Dudley 1948, p. 31). Дадли пишет, что у древа пять корней, главный из которых – любовь к Богу, а остальные четыре – справедливость, верность, согласие и мир (pp. 32–34). Каждый корень приносит собственный плод, вырастающий с «достоинством» из справедливости, с «мирским благополучием» из верности, со «спокойствием» из согласия и как «хороший пример» из мира (pp. 51–56). Считать эту на первый взгляд банальную типологию всего лишь повторением средневековых общих мест значит упускать из виду предостережение, звучащее трижды при постановке автором вопроса о том, какое отношение к этому имеет Церковь. Когда Дадли первый раз говорит, что главный корень государства – любовь к Богу, он замечает, что, «как можно подумать, епископы и духовные лица несут особую ответственность за этот корень» (p. 32). Однако, настойчиво заявляет он, «почвой, в которой должен главным образом оставаться этот корень, является государь» (p. 32). Именно он должен гарантировать соблюдение строгой церковной дисциплины, помнить об «опасности симонии» и делать так, чтобы о ней не забывали «прелаты и другие главы больших приходов» (p. 25). Второе предостережение высказывается вместе с требованием, чтобы «в духовенстве этого королевства было твердо укоренено» согласие (p. 44). Королю следует озаботиться тем, чтобы этот корень не был поврежден или потревожен попытками Церкви навязать свои особые права и привилегии (p. 42). Но сильнее всего его враждебность заметна, когда Дадли обсуждает необходимость для каждого корня производить свой собственный плод. Говорится об особой опасности того, что духовенство будет «жаждать или домогаться» «плода благородного достоинства», предназначенного для мирских правителей государства (p. 56). Королю даже дается совет немедленно пресекать любые посягательства такого рода со стороны высокопоставленных деятелей Церкви. Король должен добиться того, чтобы «никто из них не занимал мирской должности», и чтобы они «показали себя истинными священниками Христовой Церкви», и ограничивались «истинным и искренним проповедованием слова Божия среди мирских подданных» (pp. 25, 42–43). Дадли не только далек от консерватизма, но, по сути дела, идет по стопам Марсилия.
Мы обнаруживаем тот же рост враждебного отношения к полномочиям Церкви у английских юристов общего права накануне разрыва с Римом. Наиболее характерный пример – работы Кристофера Сен-Жермена (ок. 1460–1540), ветерана юриспруденции, которому было уже за семьдесят, когда произошла схизма Генриха. Сен-Жермен преподавал, оставаясь в сравнительной безвестности, в Иннер-темпл примерно до 1511 г., после чего, по-видимому, ушел на покой. Но в 1520-х гг. он вновь оказался на виду и вплоть до своей смерти в 1540 г. публиковал очень влиятельные труды, содержавшие все более радикальную критику церковных юрисдикций (Hogrefe 1937).
Политические выводы из своей философии права Сен-Жермен впервые сделал в написанном на латыни «Диалоге» (1523), в котором Теолог и Студент обсуждают основания закона. Диалог состоит главным образом
