Светлым Эфиром, волну за волной высоко поднимали.
В ужас пришёл Одиссей, сердце сжалось, колени ослабли.
Страхом объятый, сказал своему он отважному духу:
«Горе несчастному мне! Что ещё, наконец, со мной будет?!
[300] Ох, я боюсь, что вполне говорила правдиво богиня,
Мне предсказав, что ещё встречу бед я немало на море,
Прежде чем в дом свой вернусь. Вот уж всё исполняется нынче.
Страшными тучами Зевс обложил беспредельное небо,
Море он всё возмутил, шторм поднял, всевозможные ветры
[305] Сшиб здесь все вместе! И вот, мне грозит неизбежна гибель…
Трижды… четырежды те из данайцев счастливей, что в Трое
Гибель сыскали в боях, жизнь отдали в угоду Атридов!
Лучше бы было и мне, встретив учесть лихую, погибнуть
В день тот, когда защищал бездыханное тело Пелида,
[310] И сотни копий в меня медноострых метали троянцы!
С честью б меня погребли, славу я бы обрёл средь ахейцев.
Ну а теперь мне судьба здесь бесславно и жалко погибнуть…»
Так он сказал. В этот миг вдруг волна исполинская сверху
Рухнула с шумом на плот, закрутила его, как скорлупку.
[315] В море упал Одиссей далеко от плота; упустил он
Руль из ослабшей руки. Посредине легко разломилась
Мачта под силой ветров налетевших и спорящих в буре.
В море далеко снесло и разорванный парус, и рею.
Долго его самого глубина поглощала, не мог он
[320] Вынырнуть, преодолев толщу волн, и мешала одежда,
Что на прощанье ему подарила богиня Калипсо.
Вынырнул он, наконец, из пучины, и воду морскую
Горькую он извергал, что с кудрей ему в рот попадала.
В этой ужасной беде не забыл он, однако, про плот свой.
[325] Споря с волнами, за ним он поплыл и, догнав, ухватился,
Взлез, и на палубе сел посредине, спасаясь от смерти.
Плот то туда, то сюда волны грозные в море швыряли.
Словно осенний Борей по широкой равнине гоняет
Стебли иссохшей травы, те, что прочно сцепились друг с другом, –
[330] Так же гоняли и плот в море бурном свирепые ветры.
То вдруг Борею его Нот бросал, то играл им шумящий
Эвр, то его уступал он Зефиру, чтоб гнать его дальше.
Тут увидала его Кадма дочь дивноногая Ино,
Что Левкотея теперь. А была она некогда смертной.
[335] Но, умерев, приняла честь бессмертия в море глубоком.
И пожалела она Одиссея, носимого бурей.
Вот легкокрылым нырком она с волн пенношумных взлетела
И опустилась на плот его крепкий, и так говорила:
«О злополучный! За что Посейдон на тебя так разгневан
[340] В сердце своём, что тебе посылает он столько несчастий?
Знай, он не сможет тебя погубить, как бы в том ни старался.
Ты же не кажешься мне неразумным, так сделай же вот что:
Скинь всю одежду свою, и свой плот предоставь воле бури;
Сам же ты в волны нырни и, руками работая