Были устроены там водоемы: вода в них обильно
Светлым потоком текла и нечистое всё отмывала.
При́были к месту когда, распрягли утомившихся мулов,
И отпустили пастись у реки: на зеленых просторах
[90] Сочно-медвяной травой насыщаться. Потом уж с повозки
Сняли они всё бельё, побросали на дно водоёма,
Долго топтали его, соревнуясь в проворстве друг с другом.
Так грязь с белья удалив, его мыли, потом полоскали,
И ряд за рядом затем на камнях на сухих расстилали
[95] Там, где морская волна камни берега вымыла чисто.
Кончив работу, они искупались, натёрлись елеем,
Сели на мягкой траве у реки, веселясь, за обед свой.
Ну а бельё всё сушить предоставили яркому солнцу.
Вот, насладившись едой, со служанками вместе царевна
[100] В мяч захотела играть. Сняли все головные уборы;
И Навсикая пошла впереди белорукая с песней.
Ловлей в горах веселясь, стрелоносная так Артемида
Многовершинный Тайгет и крутой Ериманф обегает,
Радуясь вепрям лесным и пугливым, но быстрым оленям;
[105] Следом и нимфы полей, вечноюные дочери Зевса,
Всюду за нею спешат. Лета с радостью смотрит на это:
Дочь её выше их всех и прекрасней; легко между ними, –
Сколь ни прекрасны и те, – распознать в ней богиню Олимпа.
Так же своей красотой всех подруг затмевала царевна.
[110] Стали они, наконец, собираться домой: сытных мулов
Снова к ярму подвели; всю собрали сухую одежду.
Новая мысль тут пришла светлоокой богине Афине:
Как Одиссея поднять ото сна, чтоб царевну увидел,
И чтобы в город она проводила его, к феакийцам.
[115] Вот мяч упругий в броске послала Навсикая служанке,
Но промахнулась, и мяч улетел прямо в омут глубокий.
Громко все вскрикнули. Тут Одиссей боговидный проснулся.
Быстро поднявшись, он стал размышлять и рассудком, и сердцем:
«Горе! В какую страну, и к какому народу попал я?
[120] К диким, лихим племенам, что надменны и правды не знают?
К богобоязненным ли, что приветливо гостеприимны?
Кажется, девичий мне громкий голос послышался близко.
Нимфы ли это шалят здесь, владелицы гор крутоглавых,
Влажных, душистых лугов и истоков речных потаённых?
[125] Или же я, наконец, человеческий голос услышал?
Впрочем, пойду-ка я сам, посмотрю, и тогда уж узнаю».
Это сказав, из кустов Одиссей несравненный поднялся.
Вот мускулистой рукой наломал он себе свежих веток,
Густо покрытых листвой, и прикрыл части тела срамные.
[130] Вышел он. Так же в горах обитающий лев, гордый силой,
В ветер выходит, и дождь на охоту, сверкая глазами,
И на быков и овец он бросается в поле, или же
Ловит оленей в лесу, или голод его заставляет
Малых ягнят похищать или даже врываться в жилища.
[135] Так Одиссей из кустов вышел голым почти.