Музей шкур. Странные истории. Серёжа Н.

ошметки и обрывки, обломки вещей и предметов, в которых угадывались предназначения, отступившие в прошлое, размеренность, уют, покой. Руль и вилка от первого велосипеда, глобус без подставки, напоминавший сувенирный баскетбольный мяч, самодельный деревянный меч, как у Конана-варвара… вещи-вещи-вещи. В детстве предметы несут в себе так много…. Японский цанговый карандаш, подаренный дедом, и с ним прозрачная погремушка футляра с запасными грифелями, которая тогда почему-то казалась ценнее, самого карандаша. Каждый обрывок, клочок бумаги здесь хранит чистый детский восторг. Никита оглядел всю поляну разом, не цепляясь за детали. Посреди ласковой невинности леса пестрая и унылая мешанина нецельного хлама и мусора походила на старика в лаптях, торгующего дровами на центральной площади мегаполиса. Эти груды вокруг еще недавно были единым целым, олицетворявшим его жизнь. Теперь все разрушено. И вид бугристой руины вводил его в оцепенение: двинуться, значит действовать, продолжать жить. А Никита не представлял, как теперь это можно.

      Никита пробежал в ванную; переминаясь и пританцовывая на ледяном кафеле быстро почистил зубы и шлепая босыми ногами бегом же вернулся в комнату и прыгнул под одеяло. Свежая постель тоже была холодной, но иначе, чем пол – нежной и заботливой прохладой. Но это ничего – скоро она нагреется и превратится спасительную капсулу посреди вселенской зимы; мерзнуть будет только нос.

      – Па, я готов!

      Отец притворил за собой дверь, одним махом убив хрипящий телевизор и вертикаль яркого света из прихожей. Он подмигнул сыну, легко поднял тяжелое кресло и приставил его к кровати. Никита перевел взгляд на книгу со вчерашнего вечера не меньше мальчика ждавшую этого часа.