У власти есть ипостась: «Вера». Но никакая вера без любви, пусть даже извращённой, немыслима. И, значит, ради власти нужно уметь внушить любовь, хотя бы и в самых низменных проявленьях этого чувства…
Насиловать намного проще, чем управлять. В уличной драке самый утончённый ум бесполезен против грубой силы. Поэтому напрашивается вывод: «Насилие всегда эффективнее законной власти». Насилие не выгодно лишь потому, что бороться с ним можно только насилием. Тот, кто прибегает к насилию, должен и сам от него беречься, а это всегда очень хлопотно; поэтому судьба многих преступников незавидна. Но насилие чрезвычайно соблазнительно, ибо оно сулит быстрый успех или хотя бы его видимость; угрызенья совести не более чем страх перед возмездием, которого почти каждый надеется избежать…
Поэтому могут сановники центральной власти решиться на насилие над своим чиновничьим аппаратом, их ввергающих в докуку и ярость своими проволочками в исполнении их приказов. На чиновников науськивают под предлогом борьбы с их произволом карательные ведомства, и те травят их с сердитым усердием и судилищами, и тюрьмами при восторженном улюлюканье толпы. И, наконец, чиновничий аппарат раздроблен, как панцирь на вкусном теле черепахи, и вонзаются в плоть её хищные клювы, клыки и когти…
Именно такое и стряслось после уничтожения общеимперских министерств, управлений, комитетов, и ведомств на территории пропавшей Советской Империи… Беду очень усугубили провинциальные правители, названные мною вельможами…
7
Сила власти определяется тем, сколько времени своей земной жизни люди с пользою жертвуют для исполнения приказов, без учёта затяжек и проволочек из лени, корысти и трусости. А если приказ не выполнен, то на него и расхода времени нет… Высшее проявление силы власти – это лишенье людей жизни с верной погибелью тех, кому велели убивать… Совокупная сила власти на всех уровнях государственной иерархии есть величина постоянная. И если теряет власть центральное, общегосударственное правительство, то неуклонно перетекает она к удельным князьям, полководцам и атаманам шаек. Именно такое и произошло при развале Советской Империи…
Я хорошо помню крах нашей Империи; я много ошибался в оценке чреды событий; иллюзий у меня было в изобилии; самое честное перед собою – признать себя одураченным. Мне стоило больших усилий думать о столь прискорбном для России развале, ибо